Sтраница Основного Sмысла

Встреча на пароходе, часть третья

(Окончание, начало в выпусках 20 и 27 апреля 2015 года)

Вот, что Эллсуорт Рэймонд опубликовал в 1948 году. Статью он подписал как бывший консультант по русской экономике Военного министерства США

«Россия готова к войне, но не атомной             

Советский Союз наиболее отстал в тех отраслях промышленности, которые больше всего нужны для производства атомных бомб

Как советской дипломатии, так и русской промышленности недостает тонкости. И это является громадным препятствием в изготовлении атомных бомб. И окриджская и хэнфордские установки (как показал Хогертон) состоят из громадного количества невероятно тонкого и точного машинного оборудования, проектирование и производство которого даже для американской промышленности сопряжено с большими трудностями.

Сегодня советская промышленность занимает второе место в мире, но это не та промышленность, которая нужна. Русская промышленность занята главным образом производством тяжелого, грубого оборудования, вроде сталеплавильных печей и паровозов.

Для недавно индустриализованной России легче освоить производство такого громоздкого оборудования, чем овладеть тонким механическим мастерством, необходимым для изготовления таких точных механизмов, как, например, часы или радиоаппараты.

Отрасли советской промышленности, производящие точные приборы, мало развиты и выпускают продукцию низкого качества.

И тем не менее на этих слабых и отсталых отраслях промышленности должны покоиться надежды России получить атомную бомбу.

Проблема урана

Весьма вероятно, что Россия будет иметь затруднения в получении достаточного количества урана для больших атомных установок. Но эти затруднения не будут иметь своей причиной отсутствие полезных ископаемых. На территории России имеется много урановых месторождений, так же как и ториевых.

Однако все эти известные залежи урана обладают очень малым процентным содержанием металлического урана на тонну руды. Ввиду столь низкого содержания разрабатывались лишь очень немногие залежи. По этой же причине торий не добывался совсем.

В то же время руды, добываемые в Бельгийском Конго и Канаде, обладают большим содержанием урана. Эти страны являются основными поставщиками урана для Манхэттенского проекта и далеки от советской сферы влияния.

К-25 исключается

Манхэттенский проект ежегодно использует 360 тонн металлического урана, а в 1942 г. было ввезено такое количество рудного концентрата, которое равнялось 460 тоннам металлического урана.

Россия может импортировать уран из Чехословакии. Но чехи производят в год только от 10 до 15 тонн металлического урана.

Получение количеств урана, достаточных для снабжения главного атомного проекта, нелегкая задача для России.

В течение ближайших нескольких лет русские, попросту говоря, не могли надеяться иметь завод К-25, подобный заводу в Окридже. Это физически невозможно. Советская промышленность слишком слабо развита, чтобы быть в состоянии поставлять оборудование для такого механического колосса.

При сооружении и в работе американских атомных установок использовались знания и производственный опыт девяти решающих отраслей американской промышленности: автомобильной, химических красителей, электрических машин, станко-инструментальной, радиоаппаратуры, центробежных насосов, телефонного оборудования, кабельной и часовой.

По своему общему объему эти отрасли промышленности в России составляют в среднем только 18% объема тех же отраслей в Соединенных Штатах.

Мы вычислили их отставание, взяв американские статистические данные за последние несколько лет, чтобы найти такой год, когда по каждому виду промышленности эти данные равнялись бы современному состоянию производства в России. Эти вычисления обнаружили другую сторону вопроса.

По производственной мощности ключевые для атомной проблемы отрасли промышленности в России отстают в среднем на 22 года от соответствующих отраслей промышленности в Соединенных Штатах.

Таким образом, для получения тысяч электронных приборов, ста или более тысяч точных измерительных инструментов и тысяч миль электропроводов, необходимых для К-25, СССР располагает промышленностью по производству радио, телефонной аппаратуры и часов, которая составляет лишь от 2 до 7% соответствующих отраслей американской промышленности. Спроектировать и произвести эти бесчисленные приборы и инструменты было трудно даже для американской промышленности.

Они изберут Хэнфорд

Русские, вероятно, попытаются, сначала построить плутониевый завод типа Хэнфордского, так как для постройки такого завода потребуется значительно меньше механического оборудования, чем для К-25. Но хотя проектирование и строительство плутониевого завода связано с проблемами несколько иного порядка, оно также сопряжено с большими трудностями.

Тысячи выдающихся ученых должны были производить тысячи тонких и успешных экспериментов для того, чтобы спроектировать Хэнфорд. Но Россия располагает меньшим количеством ученых, чем Америка.

Таким образом, Россия, возможно, обескровит другие важные отрасли науки для того, чтобы обеспечить достаточное количество научных сил для работы в области исследования атома и атомного ядра.

Система «тришкина кафтана» обычна для Советов: несомненно, что кое-что может быть сделано для ускорения исследовательских работ в области ядерной физики.

Но ядерная физика — сугубо специальная область научных исследований, и русская наука имеет значительно меньший опыт в изучении атомной энергии, чем имела американская наука даже перед войной.

Научные отчеты показывают, что русские ученые провели только 30% тех экспериментов в области атомной энергии, которые были проведены в Америке до войны.

За годы работы над Манхэттенским проектом, эта диспропорция между научными исследованиями по атомной энергии в США и СССР значительно увеличилась, так как работа в Америке возросла в огромной степени, в то время как объем русских научно- исследовательских работ уменьшился.

Отставание не оспаривается

Неудивительно, что Вавилов, президент Академии наук СССР, был очевидно потрясен, когда он произносил в Америке речь через несколько дней после взрыва в Хиросиме, возвестившего об успехе американской атомной науки и промышленности.

Он откровенно признал, что советская наука уступает американской и что нужно очень усиленно работать, чтобы догнать Америку.

Даже если бы русская наука была на уровне поставленной задачи, все-таки нельзя было быть уверенными в том, что Хэнфорд мог бы быть быстро построен. Советские ученые успешно разработали теорию радара за несколько лет до того, как радар был изобретен в Англии. Но русские не способны были применить теорию на практике и не производили оборудования для радара еще долгое время после того, как и Англия и Америка начали изготовлять его.

Предстоит сделать трудный выбор

Если Россия будет строить только один Хэнфорд, строительные работы не будут столь велики по объему, как в случае сооружения Советским Союзом и Хэнфорда и Окриджа.

Но если Россия не будет строить также и Окридж, она останется на более низком уровне производства атомных взрывчатых веществ.

Хэнфорд с его девятью ядерными реакторами, такой же тайный, как наши закрытые города

Россия могла бы, конечно, построить Хэнфорд, в два раза превосходящий наш. И все же остается несомненным, что если русские надеются достигнуть американского уровня производства атомной бомбы, они должны осуществить примерно тот же объем строительных работ, какой был необходим для постройки К-25 и Хэнфорда.

Если они сделают меньше, — а такая возможность не исключена, — то они могут навлечь на себя такого рода войну, к которой они по существу не готовы.

При любых расчетах возможных сроков осуществления русскими проекта атомной бомбы, нельзя забывать, что советская строительная промышленность уже перегружена работами по восстановлению одной трети советской промышленности, пострадавшей в период второй мировой войны, и одновременно с этим по расширению на 50% неатомной промышленности к 1950 г.

Решающий вопрос – когда?

Когда русские будут иметь атомную бомбу? Мы не знаем этого точно. Но мы знаем, что это будет не слишком скоро.

В настоящий момент установка К-25 является для русских почти только отдаленной мечтой. Она может быть запланирована и спроектирована. Но производство оборудования потребует многих лет, ввиду отсталости производства точных механизмов, имеющего решающее значение.

Советский Хэнфорд мог бы быть построен быстрее, но это все-таки будет более медленный процесс по сравнению с тем, что было в Америке. Соединенным Штатам потребовалось три с половиной года с момента решающих экспериментов по цепной реакции. Советы фактически начали эту работу лишь в 1945 г., когда Хиросима вынудила их сосредоточить внимание на производстве атомного оружия.

Помогли ли мы им?

Большую ли помощь окажет русским информация, опубликованная в Америке, информация, собранная канадской шпионской организацией, и наблюдения советских людей в Японии?

Известен ли уже Советам «секрет»?

Могут ли немецкие ученые оказать им большую помощь?

На все эти вопросы следует ответить: нет.

Немцы сами достигли небольших успехов в секретных научных исследованиях по атомной энергии в военные годы.

Этот факт твердо установлен в официальных отчетах высоко компетентных научных наблюдателей. В этом направлении России нельзя ожидать сколько-нибудь значительной помощи.

Что касается шпионажа и информации, проникающей в прессу, Советы могут получить лишь отрывочные сведения — ничего похожего на полное описание.

При максимальных преимуществах, предоставляемых информацией и показом, которых русские могут добиться, они все еще находятся пока в положении боксера веса пера, в положении боксера-любителя, который уверен в том, что он знает секрет успеха чемпиона – боксера тяжелого веса.

Он может знать очень много о том, как боксер тяжелого веса достигает успеха, но победить его — дело совершенно другого порядка.

Выводы

1. Наиболее вероятно, что Россия будет производить бомбы при помощи плутониевых заводов, подобных нашим хэнфордским заводам. Заводы типа Окридж, видимо, находятся вне пределов досягаемости русской промышленности в течение времени, которое потребуется для строительства заводов типа Хэнфорда.

2. 1954 год, видимо, является самым ранним сроком, к которому Россия сможет осуществить проект, подобный нашему собственному хэнфордскому заводу, и произвести достаточно плутония для того, чтобы она могла создать атомное оружие.

3. Однако возможно, что Россия могла бы попытаться получить «агитационную бомбу» при помощи усиленного строительства одного плутониевого завода типа Хэнфорда. Это могло бы приблизить дату производства Россией бомбы-«образца», но отдалило бы срок, к которому Россия имела бы настоящее атомное вооружение.

4. С другой стороны, Россия может попытаться состязаться с США в производстве плутония путем строительства не меньшего, а большего количества установок типа Хэнфорда. Это отсрочило бы указанную дату — 1954 г., хотя, вероятно, не на длительный период времени, так как установки могут начать выпуск продукции по мере завершения их строительства».

***

Ничего этого я, ростовский студент, конечно, не знал. Какой-то Манхэтенский проект… Какой-то Хэнфорд… А передо мной в плетеном кресле сидел человек, который уже осознал, что позорно ошибся в своем прогнозе будто Советский Союз, в лучшем случае, испытает атомную бомбу через шесть лет, в 1954 году, а это произошло на полигоне в Семипалатинске в августе 1949 года, буквально через месяцы после выхода его и Джона Хогертона брошюрки «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?». «Милый» мистер Рэймонд был осведомлен и о планах «Пинчер», «Бройлер», «Фролик», «Флитвуд», а в них значились списки советских городов, на которые следует сбросить атомные бомбы. Мы с ним мило беседовали, а он был, в сущности, форменным убийцей.

«С точки зрения неандертальца»

Итак, 1938 год, Э.Рэймонд приехал в Москву, в посольство, как специалист по России.

1948 год — Э.Рэйнмонд (и Д.Хогерон) — один из авторов брошюры «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?».

1958 год — Э.Рэймонд путешествует по России на пароходе «Юрий Крымов».

Прошло еще 20 лет. В феврале 1978 года «Литературная газета» опубликовала отрывок из заметки Эрнста Генри «С точки зрения неандертальца»:

«Его зовут Э.Рэймонд, он профессор-«советолог» Нью-Йоркского университета и недавно в ультраправом  американском журнале «Нейшил ревью» напечатал статью под заголовком «Сможет ли Россия выдержать ядерную атаку?» Его ответ гласит: нет, не сможет. Он пишет:

«У Гитлера не было бомбардировщиков дальнего действия, чтобы уничтожить русскую промышленность и железные дороги во время второй мировой войны. У Америки, однако, очень много таких бомбардировщиков».

Иначе говоря, — хотя на бумаге этот вывод открыто не делается — долой разрядку! Прекратить советско-американские переговоры  о сокращении вооружений! Атаковать Советский Союз! Превзойти Гитлера! Мало того. Он тут же
довольно недвусмысленно указывает, какие именно объекты в Советском Союзе следует, по его мнению, бомбить:  в первую очередь домну на Украине, КамАЗ, гидроэлектростанцию в Сибири и атомную под Ленинградом.

Кое-кто за океаном может сказать, что сравнивать профессора Нью-Йоркского университета с существом периода мустьерской культуры — не слишком вежливо.

Не отрицаю. Но когда я думаю о том, как г-н Рэймонд откровенно предлагает американцам перещеголять в ходе будущей войны самого Гитлера, другой язык трудно подобрать.

Много ли политических неандертальцев типа Рэймонда осталось на земле? Не знаю. Статистика о них нет. Утверждают, что их нетрудно найти в каждой западной стране  и что некоторые из них даже занимают немаловажные посты, в частности в НАТО».

***

Значит, в 1978 году, судя по заметке Эрнста Генри, Эллсуорт Рэймонд еще жив. И по-прежнему специализируется на том, как изловчиться и сбросить на Россию атомную бомбу. Судя по всему, этому он посвятил всю свою жизнь. Ничем другим в истории своей (и моей) страны он не отметился.

А еще через 20 лет, в 1998 году, он все еще здравствует? Не исключено. Впрочем, это не имеет значения. Нет его — есть другие, такие же «гуманисты», как этот «стеснительный» профессор.

Бомба для Сталина

Вот что написал Владимир Губарев в газете «Трибуна» в августе 2009 года:

«Точки отсчета начала «холодной войны» историки указывают разные. Чаще всего называется речь Черчилля в Фултоне, иногда — бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, реже — планы нападения на СССР, которые разрабатывались американскими военными и о которых знал Сталин. Но я все-таки полагаю, что точкой отсчета, с которой противостояние двух систем стало очевидным, было испытание первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года. 60 лет прошло с той поры. К сожалению, «холодная война» не ушла в прошлое. Мне довелось познакомиться с документами, относящимися к тому времени, когда на происходящем лежал гриф «Сов. секретно». Они, на мой взгляд, позволяют лучше понять суть тогдашних событий.

«Когда Россия будет иметь атомную бомбу?» Этот вопрос интересовал американцев не из-за праздного любопытства. В этом признавались все политические деятели в США после войны. Речь шла о будущем устройстве мира, в котором американцы намеревались играть главную роль.

«Ответ на зловещий вопрос: когда Россия будет иметь атомную бомбу? — стал решающим для американских планов на будущее. Не зная его, стало почти невозможно думать о мире, о нашей национальной обороне и о безопасном будущем для нас самих и наших детей». Это признание принадлежит Джону Хогертону и Эллсуорту Рэймонду — авторам сенсационной статьи в журнале «Лук». Хогертон — физик-атомщик. Рэймонд — специалист по России. Уже через несколько дней после выхода журнала «Лук» перевод статьи был направлен Лаврентию Берия, а тот передал его Сталину. На переводе стоял гриф «Секретно». Каково же было удивление многих ученых, когда издательство «Иностранная литература» выпустило в свет брошюру под названием «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?».

Первые строки предисловия, написанного анонимным автором, казалось бы, объясняли причины издания брошюры: «За последнее время в Соединенных Штатах развернулась в широких размерах пропаганда атомной войны. На поприще поджигателей и пропагандистов новой войны подвизается немало разного рода «пророков», пытающихся взвешивать силы будущих «противников» и одурманивать сознание рядовых американцев.

К числу таких «пророков» принадлежат авторы статьи «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», изданной в виде настоящей брошюры.

Ясно, что решение о публикации брошюры принимал Сталин. Для чего он это сделал? Ему было известно, что американцы сильно заблуждаются и что пройдет немного времени и это станет очевидным для всех.

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы червь сомнения не съедал душу. А вдруг американцы правы? И он принял решение об укреплении кадрами Конструкторского бюро, занимавшегося разработкой советской атомной бомбы. В помощь Курчатову и Харитону направили группу конструкторов, которые доказали свою яркую одаренность во время войны. По логике Сталина, не имело значения, что те же НЛ. Духов и В.И. Алферов занимались обычными вооружениями!
И опять он не ошибся: все, кто по Постановлению Совета Министров СССР от 10 июня 1948 года были назначены заместителями Главного конструктора КБ-11, через год были отмечены звездами Героев».

***

Имя Рэймонда было известно Сталину. Но он его никогда не видел. А я — видел. Правда, с тех пор, как мы с ним беседовали на «Юрии Крымове», прошло много лет, и его лицо затуманилось в моей памяти. Но я его вижу, пусть и не очень отчетливо. Вот он сидит в кресле. Вот он смущенно улыбается. Вот его реденькие волосы, разделенные косым пробором. Жаль, фотографии нет. Не оставил он потомкам свой портрет. И в этом, может быть, был прав.

Открытие закрытых городов

Озерск. Управление комбината «Маяк»

Не подозревал я, конечно, и о том, что волею судьбы окажусь на Южном Урале. И однажды напишу статью «Осень в Сороковке».

Еще несколько лет назад я мог представить себя на улицах любого города, даже и Парижа, но только не здесь». Закрытый город Сороковка, оказывается, — это наш Хэнфорд. У них — Хэнфорд на реке Колумбия, а у нас — Сороковка или, как теперь, Озерск — между озерами Иртяш и Кызылташ. Позже я опубликую статью «Рыбалка на Кызылташе», куда привел меня доктор Виктор Николаевич Дощенко, и на противоположном берегу озера я увижу трубы атомных реакторов, которые сбрасывали в Кызылташ свою радиацию, свою химию и свое излишнее тепло. Эти реакторы и дали плутоний, который поднял «гриб» в небе над Семипалатинском. Потом я буду часто приезжать в Озерск, и меня по первой же просьбе будет принимать директор химкомбината «Маяк» Виктор Ильич Фетисов (на снимке), чтобы отвечать на все мои «каверзные» и «провокационные» вопросы.

Я приезжал в Озерск в те годы, когда он только-только приоткрылся, и на него обрушилась высокая волна всеобщей неприязни, к чему атомщики были совсем не готовы. На беду как раз случился Чернобыль, и эпидемия радиофобии растеклась по всей стране. Это было очень несправедливо. Народ обрушил свою слепую ненависть на тех, кто создал ядерный щит страны и дал нам полвека мирной жизни.

Эдвард Теллер в Снежинске, у бомбы «Кузькина мать»

Жизнь невероятна и непредсказуема. Стоит ли удивляться тому, что челябинский журналист попал в закрытый, в секретный город Снежинск, если туда пустили «автора» американской водородной бомбы Эдварда Теллера?

Июнь 1992 года. Международная экологическая конференция: «Мы поражены удивительным сходством проблем ядерных комплексов в США и в бывшем СССР». Американцы — в Челябинске. Мы и они старательно закрывали друг от друга свои ядерные центры, но в полной тайне создали очень схожие комплексы. Я спросил у американского специалиста Джима Вернера, сколько радиации накопил Хаэнфорд за все годы. Он мне ответил не сразу, а на следующий день. И сообщил, что если собрать всю радиацию, то получится тот же миллиард кюри, который накопил наш «Маяк». Примечательно, что тогда было объявлено движение Челябинск — Хэнфорд, которое, правда, развития не получило.

Автор в гостях у академика Б. В. Литвинова в Снежинске

А однажды ко мне на работу неожиданно пришел академик Борис Васильевич Литвинов, принес только что вышедшую книгу, подарил ее мне «с надеждой на сотрудничество». Себя Литвинов называл «бомбоделом», он стал, в возрасте 33 лет, главным конструктором ядерных зарядов. А вскоре после того в Снежинске мне показали «Кузькину мать» — самую большую водородную бомбу, ту самую, которую ученые отказались на полную мощь испытать на полигоне Новой Земли, опасаясь расколоть земной шар, как грецкий орех.

В 1978 году у меня была еще одна неожиданная встреча. Я, в то время корреспондент «Комсомольской правды», приехал в Тирасполь, где ЦК комсомола, по газетной инициативе, собрал молодежные бригады отличного качества. Мне предложили на выбор — номер в гостинице или каюту на пароходе, на берегу Днестра. Я предпочел каюту.

Пароход «Юрий Крымов» на Днестре, у Тирасполя. Уже не транспорт, а гостиница

Когда я спустился к берегу, ступил на дощатый настил и увидел перед собой полукруг «Юрий Крымов», во мне что-то екнуло, но тогда у меня не было времени и настроения вникать в душевные тонкости, а тем более впадать в воспоминания. Я жил на носу, в крайней каюте. По вечерам в бывшем ресторане парохода мы пили, лучше сказать, глотали нескончаемое молдавское вино. Я ходил по палубам, стоял у перил, спускался и поднимался по лестницам, и меня не покидало ощущение, что я тут уже бывал.

И память вернула меня на 20 лет назад. У меня даже фотография сохранилась: я стою у окна, на том самом месте, где сидел американец. С книгой в руке. Молодой, худой, чубатый. Легкая рубашонка с короткими рукавами, просторные штаны, плетеный ремень.

Это я? И я был там? И теперь я тут же? Невероятно. Я чувствовал себя так, будто встретил старого друга. Опять и опять я осматривал все вокруг, тормоша воспоминания. Поискал каюту, в которой замерзал на голом диване, и, кажется, нашел. Вспомнил улыбчивую девушку в ресторане, свои глупые комплименты ей. Я точно знал, что никогда больше не увидимся, и потому поторопился сказать ей что-нибудь, первое, что пришло на ум, уже на ходу — нас звали приготовиться к тому, чтобы покинуть судно. Сказал я глупо, но эти слова все-таки зафиксировали: между нами что-то произошло. То, что мы с ней виделись на этой планете. И вот ведь — вспомнил о ней.

Вдруг и я остался у нее в памяти…

Михаил Фонотов

Челябинск