Sтраница Основного Sмысла

1 июня 2015 года

Cовременные цивилизационные изменения и диалог культур, часть первая

Многие философы, социологи, историки, оценивая современную эпоху, сравнивают ее с такими эпохами человеческой истории, как переход от каменного века к железному и зарождению первых цивилизаций, как последующие периоды от античности к Средневековью и от Средневековья к Новому времени. Но даже эти сравнения недостаточны, чтобы выразить беспрецедентные особенности грядущего «макросдвига» в развитии цивилизации (известный футуролог Э. Ласло обозначает этим термином тенденции и проблемы современных глобальных социальных перемен, см.: Ласло Э. Макросдвиг. — М., 2004).
Если в предшествующие исторические периоды радикальные изменения образа жизни людей, их фундаментальных мировоззренческих ориентаций, формирование нового типа социальных отношений часто растягивалось на столетия, то в современную эпоху эти изменения спрессованы в десятилетия, протекают в ускоренном темпе.
И еще одно принциально важное различие. Никогда в истории не было, чтобы кризисы, которыми всегда сопровождается смена типа социального развития, носили глобальный, планетарный характер, угрожали разрушением самих основ человеческой цивилизации и даже гибелью человечества. Поэтому современные социальные перемены должны, прежде всего, оцениваться с точки зрения того, насколько они способны обеспечить выход из глобальных кризисов.
Эти кризисы порождены особым типом цивилизационного развития, который определял, по крайней мере в последние два столетия, характер человеческой истории в глобальных масштабах.

Типы цивилизационного развития и их базисные ценности

В истории человечества, после того, как оно перешло от эпох варварства к цивилизации, можно выделить два типа цивилизационного развития. Исторически первый — традиционалистский тип и второй, который часто называют западным, по региону возникновения. Сейчас он уже представлен не только странами Запада. Я называю эту цивилизацию техногенной, поскольку в ее развитии решающую роль играют постоянный поиск и применение новых технологий, причем не только производственных технологий, обеспечивающих экономический рост, но и технологий социального управления и социальных коммуникаций. Из тех цивилизаций, которые выделил и описал в свое время А. Тойнби, большинство принадлежало к традиционалистскому типу.
В последние годы я подробно анализировал и писал о различии этих двух типов цивилизационного развития. Поэтому ограничусь лишь тезисным изложением своей концепции. Еще раз подчеркну, что в стандартном «цивилизационном подходе» акцент сделан на различии цивилизаций. Конечно, традиционные культуры Китая, Индии, античности, европейского Средневековья имеют свою ярко выраженную специфику. И все в них можно выделить инвариантные черты, характеризующие традиционалистский тип развития. Точно так же можно выделить общие признаки различных цивилизаций техногенного типа.
Техногенная цивилизация начала развиваться в европейском регионе примерно в XIV — XVI столетиях. В эпоху Ренессанса, Реформации и Просвещения сложилось ядро ее системы ценностей. Оно включало особое понимание человека и его места в мире. Это, прежде всего, представление о человеке как деятельном существе, которое противостоит природе и предназначение которого состоит в преобразовании природы и подчинении ее своей власти. С этим пониманием человека органично связано понимание деятельности как процесса, направленного на преобразование объектов и их подчинение человеку.
Можно констатировать, что ценность преобразующей, креативной деятельности характерна только для техногенной цивилизации, ее не было в традиционных культурах. Им было присуще иное понимание, выраженное в знаменитом принципе древнекитайской культуры «у-вэй», который провозглашал идеал минимального действия, основанного на чувстве резонансов ритмов мира. Этот принцип был альтернативен идеалу преобразующего действия, основанному на активном вмешательстве в протекание природных и социальных процессов. Он ориентировал не на преобразование внешней среды, а на адаптацию к ней. Традиционные культура никогда не ставили своей целью преобразование мира, обеспечение власти человека над природой. В техногенных же культурах такое понимание доминирует. Оно распространяется не только на природные, но и социальные объекты, которые становятся предметом социальных технологий.
При характеристике базисных ценностей техногенных культур следует выделить понимание природы как неорганического мира, который представляет особое закономерно упорядоченное поле объектов, выступающих материалом и ресурсами для человеческой деятельности. Предполагалось, что эти ресурсы безграничны и человек имеет возможность черпать их их из природы неограниченно. Противоположностью этим установкам было традиционалистское понимание природы как дивного организма, малой частичкой которого является человек.
В системе доминирующих жизненных смыслов техногенной цивилизации особое место занимает ценность инноваций и прогресса, чего тоже нет в традиционных обществах. Уместно напомнить известное китайское изречение, которое в современном прочтении звучит примерно так: «Самая тяжелая участь — это жить в эпоху перемен». А для нашей цивилизации изменение и прогресс становятся самоценностью. Она вроде двухколесного велосипеда, который тогда устойчив, когда движется, а как только остановится — упадет. Инновации здесь — главная ценность, чего не было в традиционных культурах, где они всегда ограничивались традицией и маскировались под нее.
Идея прогресса тесно связана с особым представлением о времени и переживанием времени. В традиционных культурах доминирует представление о циклическом времени («все возвращается на круги своя»). «Золотой век» там всегда в прошлом, где жили герои, спасители, мудрецы, оставившие священные книги и заповеди, по которым должна строиться справедливая жизнь. В техногенной же культуре доминирует иное понимание: время необратимо и стрела времени направлена из прошлого к будущему. Причем в соответствии с идеей прогресса будущее представляется как лучшая жизнь, чем в настоящем. «Золотой век» — в будущем (кстати, в русле именно этого понимания формировалась идея коммунизма как подлинного гуманистического этапа человеческой истории).
Успех преобразующей деятельности, приводящий к позитивным для человека результатам и социальному прогрессу, рассматривается в техногенной культуре как обусловленный знанием законов изменения объектов. Такое понимание органично увязывается с приоритетной ценностью науки, которая дает знание об этих законах. Научная рациональность в этом типе культуры выступает в системе человеческого знания доминантой, оказывают активное воздействие на все другие формы.
Необходимо сказать о ценности активной, суверенной личности. В традиционалистских культурах личность определена, прежде всего, через ее включенность в строго определенные (и часто от рождения заданные) семейно-клановые, кастовые и сословные отношения. Здесь быть личностью — это быть частью клана, касты, сословия. В техногенной же цивилизации доминирует иное понимание: в качестве ценностного приоритета утверждается идеал свободной индивидуальности, автономной личности, которая может включаться в различные социальные общности и обладает равными правами с другими. Только в контексте этого понимания формируется идея прав человека.
Наконец, среди ценностных приоритетов техногенной культуры можно выделить особое понимание власти и силы. Власть здесь рассматривается не только как власть человека над человеком (это есть и в традиционных обществах), но прежде всего как власть над объектами. Причем объектами, на которые направлены силовые воздействия с целью господства над ними, выступают как природные, так и социальные объекты. Они становятся объектами властного манипулирования.
Из этой системы ценностей вырастают многие другие особенности культуры техногенной цивилизации. Эти ценности выступают ее своеобразным геномом, культурно-генетическим кодом, в соответствии с которым она воспроизводится и развивается.
Техногенные общества сразу же после своего возникновения начинают воздействовать на традиционные цивилизации, заставляя их видоизменяться. Иногда эти изменения становятся результатом военного захвата, колонизации, но чаще — итогом процессов догоняющей модернизации, которую были вынуждены осуществлять традиционные общества под давлением техногенной цивилизации. Так, например, Япония после реформ Мэйдзи встала на путь техногенного развития. Таков был и путь России, которая испытала несколько модернизационных эпох, основанных на трансплантации западного опыта. Наиболее крупные из них — реформы Петра I и Александра II. Преобразования в нашей стране после Октябрьской революции также можно рассматривать как особый вид догоняющей модернизации. Она была ответом на исторический вызов — провести ускоренную индустриализацию страны.
Советский социализм и западный капитализм более полувека конкурировали как два различных варианта, две стратегии развития техногенной цивилизации. Их противостояние не исключало взаимного влияния. Изменения капитализма во второй половине XX века и создание в Европе и в Северной Америке социальных государств было в определенной мере связано с влиянием советского опыта повышения уровня жизни за счет роста общественных фондов потребления (бесплатного образования, бесплатной медицины, предоставления общественного жилья и т.п.). Соединив высокий уровень индивидуальной оплаты труда с увеличением потребления из общественных фондов, Запад получил, наряду с другими выгодами, также преимущества в идеологическом соперничестве.
Техногенная цивилизация прошла несколько этапов своей эволюции — доиндустриальный, индустриальный, и в конце XX века она вышла на этап постиндустриального развития.
На этом этапе техногенная цивилизация начала новый цикл своей экспансии в различные страны и регионы планеты. Техногенный тип развития в значительно большей степени, чем традиционалистский, унифицирует общественную жизнь. И то, что мы называем сегодня процессом глобализации, является продуктом экспансии именно техногенной цивилизации. Она внедряется в различные регионы мира, прежде всего через технико-технологическую экспансию, вызывая целые эпохи модернизации традиционных обществ, переводя их на рельсы техногенного развития. Модернизация перерастает в современные процессы глобализации.
Локальные модернизации начались еще в преддверии индустриальной эпохи, а затем протекали все более интенсивно на этапе индустриализации. Они всегда начинались с заимствования технологических достижений (промышленных и военных технологий). В свою очередь, это сопровождалось трансплантацией ряда других ценностей техногенной культуры, прежде всего науки и новой системы образования. Под их влиянием происходило изменение традиционной культуры, возникали новые образцы городской жизни и новые стереотипы поведения. Все эти перемены не сразу меняли традиционные общества. В них длительное время сохранялись пласты традиционной культуры и архетипы традиционалистского сознания, регулирующие социальную жизнь. Так развертывались процессы модернизации Японии, Индии, Китая, стран Латинской Америки. Эти процессы отчетливо прослеживались и в истории России.
Столкновение двух типов культур (западных трансплантаций и традиционных образцов) сопровождалось их взаимной адаптацией, которая определяла развитие российской культуры. Я напомню высказывание А. Герцена, что на реформы Петра I Россия ответила более чем через столетие и ответила гением А. Пушкина. Н. Бердяев отмечал, что золотой век русской культуры, да и ее Серебряный век, были ответом России на реформы Петра I.
Техногенная цивилизация дала человечеству множество достижений. Научно-технический прогресс и экономический рост привели к новому качеству жизни, обеспечили возрастающий уровень потребления, медицинского обслуживания, увеличили среднюю продолжительность жизни. Большинство людей связывало с прогрессом этой цивилизации надежды на лучшее будущее. Еще полвека назад мало кто полагал, что именно техногенная цивилизация приведет человечество к глобальным кризисам, когда оно окажется буквально на пороге своего самоуничтожения.
Экологический кризис, антропологический кризис, все ускоряющиеся процессы отчуждения, изобретение все новых средств массового уничтожения, грозящих гибелью всему человечеству, — все это побочные продукты техногенного развития.
О глобальных кризисах сказано и написано немало. Опасности ядерной катастрофы и разрушения основ цивилизации уже достаточно проанализированы. С развитием технологий они обострились, а рост терроризма намного усиливает эти опасности.
Истоки и последствия экологического кризиса и его последствия также многократно обсуждались. Биосфера планеты уже не справляется с загрязнениями. При нынешнем антропогенном давлении и уровне природоохранных мер биосфера могла бы самовосстанавливаться только при населении планеты не более 500 миллионов человек. Это столько, сколько жило на Земле в эпоху возрождения. А сейчас нас уже больше семи миллиардов. Причем к середине века демографы прогнозируют дальнейший рост населения Земли.
Экологический кризис протекает в режиме с обострением. На уровне обыденного сознания нет понимания опасности таких режимов. Есть следующая популярная задачка. Пруд зарастает ряской каждый день вдвое быстрее, чем в предыдущий. За два месяца пруд зарос наполовину. За сколько он зарастет полностью? Правильный ответ — за один день! В этот последний день существования наполовину заросшего пруда его чистая поверхность исчезнет. Это пример режима с обострением.
Но человечество не особо заботится о завтрашнем дне. Все хотят улучшения уровня потребления сегодня. А среди немногих, кто задумывается о последствиях, немало тех, кто надеется, что дети и внуки что-нибудь придумают, получив в наследие деградирующую биосферу планеты.
И, наконец, еще об одном кризисе, который пока не на слуху у всех, но тем не менее для судеб человечества он, возможно, самый опасный. Я имею ввиду антропологический кризис.
Происходят негативные изменения в биологической природе человека. ухудшается его генный аппарат. Количество наследственных заболеваний в мире резко растет. Многие биологи высказывают опасение, что происходит разрушение генома человека, созданного в ходе более чем двух миллионов лет эволюции. Надежды возлагают на генетическую инженерию. Но там тоже существуют огромные зоны риска.
Цивилизация заставила современного человека участвовать в таких гонках, на которые часто просто не хватает возможностей его нервной системы. Отсюда — беспрерывные стрессы. Депрессия в настоящее время по количеству заболеваний соперничает с онкокологическими и сердечно-сосудистыми болезнями. Перенапряжения стимулируют массовое применение антидепрессантов. Ф. Фукуяма в книге «Наше постчеловеческое будущее» приводит такие факты: 10 процентов всего населения США применяет депрессант прозак или его аналоги (если же взять только взрослое, работоспособное население, то процент людей, применяющих этот антидепрессант, удваивается). Прозак придает уверенность, повышает самооценку, снимает чувство сомнения и тревоги. Но он имеет в качестве побочного действия ослабление и потерю памяти, повреждение мозга. Тем не менее люди его принимают, как и допинги, для того, чтобы достичь успеха в жизни.
Особой группой факторов, обостряющих антропологический кризис, выступают современные тенденции к переконструированию биологической основы человека. Они обозначились в русле достижений генетики и разработки новых биотехнологий. Расшифровка генома человека в принципе открывает возможности не только лечить наследственные заболевания, но и усилить те или иные его способности (умственные и физические). Уже сегодня ведутся исследования, ставящие целью добиться, например, повышения уровня гемоглобина в крови как наследуемого признака. То, что сейчас карается у спортсменов как кровяной допинг, может превратиться в генетически сконструированное свойство организма (изготовление будущих олимпийских чемпионов). Одновременно ведутся разработки по внедрению микрочипов, обеспечивающих лучшее функционирование нервной системы человека. Уже осуществляются операции по трансплантации в мозг силиконовых чипов, обеспечивающих восстановление функций, утраченных в связи с болезнью Паркинсона.
Все эти начавшиеся эксперименты над биологической составляющей человеческой жизни имеют далеко идущие последствия. Уже введены в обиход понятия «постчеловек» и «трансгуманизм», хотя и не всегда четко определяемые, но включающие в качестве составных смыслов идею изменения биологической основы человека. Техногенная цивилизация открывает новую зону риска. Системная целостность генетических факторов человеческого бытия вовсе не гарантирует, что при перестройке какого-то одного гена, программирующего определенные свойства будущего организма, не произойдет искажение других свойств. Но есть еще и социальная составляющая человеческой жизнедеятельности. Нельзя упускать из виду, что культура глубинно связана с человеческой телесностью и первичным эмоциональным строем, который ею продиктован. Предположим, что известному персонажу из антиутопии Оруэлла «1984» удалось бы реализовать мрачный план генетического изменения чувства половой любви. Для людей, у которых исчезла бы эта эйфория эмоций, уже не имеет смысла ни Байрон, ни Шекспир, ни Пушкин, для них выпадают целые пласты человеческой культуры. Билогические предпосылки — это не просто нейтральный фон социального бытия, это почва, на которой вырастала человеческая культура и вне которой невозможны были бы состояния человеческой духовности.
Глобальные кризисы являются продуктом ускоренного развития техногенной цивилизации, своего рода обратной стороной ее технологических и экономических достижений.