Мой дневник
Да, россияне – мы! Да, евразийцы – мы! С различными и добрыми очами! Пока мы твердо и ясно не заявим о своей цивилизационной идентичности, западники будут считать себя нашими учителями
На минувшей неделе продолжались страсти вокруг Крыма и Украины, России и Запада. Странная смерть Сашко Билого (спецоперация МВД больше походила на убийство радикала, компрометирующего ряды победителей-майдановцев); не менее странное заявление Юлии Тимошенко о русских на Украине (которых надо «уничтожать с помощью атомной бомбы»); признание Президентом США Бараком Обамой, что присоединение Крыма к России – свершившийся факт; голосование в Генеральной ассамблее ООН по резолюции против референдума в Крыму (за — 100 стран, в том числе Азербайджан, Молдова и, естественно, Украина; против – 11: Армения, Беларусь, Боливия, Венесуэла, Куба, КНДР, Мавритания, Никарагуа, Россия, Сирия, Судан; воздержались – 58, среди них Казахстан, Узбекистан, а также Афганистан, Бразилия, Индия, Китай и Южная Африка). На Украине, как это и бывает после революций, началась схватка между победителями («Правый сектор» объявил войну МВД и министру Арсену Авакову за убийство своего координатора Александра Музычко (Билого), силовики хотят объявить организацию национальных героев вне закона – «так мы отделим себя от радикалов»), идет жесточайшая политическая борьба перед президентскими выборами. Отслеживать ход всего этого и давать оценки – задача политиков и политологов. 
Для Гуманитарного журнала куда важнее затронуть тему, которую с новой силой высветили события на Украине и в Крыму. И тема эта – наша большая страна, ее отношения с миром. Недоброжелатели считают мою Родину империей зла, тюрьмой народов и т.д. (слова одного из таких деятелей, Збигнева Бжезинского, цитировали на минувшей неделе). А доброжелатели называют великой страной со своей миссией. Чтобы понять ее, надо посмотреть, как формировалось и развивалось многонациональное государство, занявшее шестую часть Земли. И тогда россияне увидят, наконец, кто они такие, избавятся от ненужных сомнений и войдут в свою историко-культурную колею…
Что за страна такая?
В ноябре 2007 года по приглашению Еврокомиссии (это правительство Старого Света) я вместе с группой журналистов из России побывал в Брюсселе. Поездка была познавательная. Поразили блеск и величие европейской бюрократии – огромные здания, масса чиновников и обслуживающего их персонала. Одних переводчиков – целая тьма! На одной из встреч кто-то из принимающей стороны бросил:
«Брюссельский пузырь». Постепенно становилось ясно, что на все это надгосударственное великолепие живущие на земле европейцы смотрят без энтузиазма. Скажем, из Брюсселя исландцам хотят запретить ловить рыбы столько, сколько позволяет бережное отношение к природе (поэтому они не спешат под знамя Евросоюза). А всем европейцам диктуют, например, стандарты огурцов, поставляемых на рынок. Все, что не попадает под размеры, продаваться не будет. Идет уравнивание всего и вся. «А что у вас не унифицируется?» — спросил я одного из чиновников. «Культура», — гордо ответил он. А другой европеец (явно гость Еврокомиссии – в отличие от него, клерки вели себя предельно вежливо, с ними было скучно), увидев при подъеме в лифте бейджики, тут же стал говорить, что 
территория нашей страны такая-то (я и сейчас этого не знаю, а у него от зубов отскакивало!), ее население составляет столько-то человек, и это явно не соответствует площади. Мы ничего не успели ответить — лифт уже привез нас на этаж.
На заключительном торжественном обеде с европейскими коллегами меня попросили сказать тост. Я встал, поблагодарил за гостеприимство и сказал, что в эти дни Европа распространилась до Хабаровска (это был самый восточный город, из которого приехал наш человек). Хозяева заулыбались. Это была шутка, преувеличение, присущие тосту, но видно было, что я попал в точку: размер нашей страны и нашей души имеют для них значение, они хотели бы сделать более понятными и предсказуемыми эти безбрежные территории и людей, на них живущих.
Бжезинский и наши западники
Тогда в Брюсселе речь шла о нынешней России. Во время последних событий наша страна увеличилась в размерах благодаря Крыму. И это породило новые разговоры — уже не о нынешней России, а о России исторической, долгое время жившей под именем СССР. То есть об империи. Многие «прочитали» в возвращении Крыма стремление к ее возрождению. Разные издания стали цитировать известного государственного деятеля США Збигнева 
Бжезинского. Говоря о намерении Владимира Путина создать Евразийский Союз, этот американский политик польского происхождения, умело строивший козни против СССР (он тогда был советником по национальной безопасности Президента США Джимми Картера), в интервью украинскому изданию заявил: «К сожалению, мотивацией мистера Путина является историческая ностальгия, которая не имеет связи с реальностью… Свершившимся фактом является то, что ни казахи, ни украинцы, ни белорусы не хотят снова стать частью даже замаскированной империи. Как следствие — любые усилия создать новую Российскую империю встретят сопротивление. Такое сопротивление и дальше вредить способности России стать современным, успешным, демократическим и впоследствии даже европейским государством».
У Бжезинского своя логика. Он, как и мои европейские знакомые, подходит к нам со собственным мерилом. К сожалению, мы сами, твердя о своей европейской ориентации, даем для этого основания. Вот навскидку телевизионные впечатления. Первый вице-премьер Игорь Шувалов, стоя на краю Азии, во Владивостоке, на острове Русском, уверенно говорит, что Россия — это Европа. Популярный телеведущий телеканала «Россия» Сергей Брилев чуть игриво вопрошает: «А теперь вопрос на засыпку: Россия — это Европа или 
Азия?» Вся игривость от того, что, по мнению, журналиста, ответ очевиден. А на этой неделе другой популярный телеведущий, политолог Виталий Третьяков, в программе Первого канала «Доброе утро», рассуждая все о том же, говорит, что Россия — Европа и иронизирует: «Вот говорят, что мы — мост между Европой и Азией. Я не хочу жить на мосту, чтобы мимо меня купцы везли товары, не хочу вдыхать выхлопные газы».
Живя на Урале, на месте, где встречаются Европа и Азия, на уникальном цивилизационном перекрестке, я вижу, что умные и образованные люди не очень-то хорошо понимают, в какой стране они живут, воспитанниками какой великой культуры и цивилизации являются. Тут все объяснимо — представители нашей политической элиты получили западное образование и, сами того не желая, продолжают мыслить и смотреть на свою страну через призму нашего исторического стратегического соперника. Видя такую тягу, коренные представители европейской цивилизации, которая старше нас, вновь и вновь получают повод поучать нас, более младших, желающих стать в ряды «цивилизованного мира», и (на примере того же Крыма) подозревать в каких-то спонтанных и агрессивных действиях, не обусловленных глубинной историко-культурной сутью. На мой взгляд, все это настоятельно актуализирует научное, творческое наследие моего выдающегося тезки — Льва Николаевича Гумилева, советского и российского историка-этнолога, востоковеда, доктор исторических и географических наук, ушедшего из жизни в середине 1992 года. Его глубокий анализ истории нашей страны, взаимоотношений с Востоком и Западом в те далекие годы позволяет лучше понять то, что происходит в неспокойные дни февраля и марта 2014 года.
Урок Льва Гумилева N1: положительная роль татаро-монголов
Лев Гумилев был продолжателем серьезной исторической школы — евразийства. Один из основополагающих моментов его взгляда на историю в том, что монголо-татарского ига в общепринятом понимании (где возобладала западническая точка зрения) у нас не было. «В XIII веке всех монголов было около 700 тысяч человек: воинов же 130 тысяч, — пишет Лев Гумилев. — Воевали они на трех фронтах: в Китае, где было около 60 миллионов населения в империи Цзинь и 30 миллионов в империи Южная Сум; в Иране с его 20-миллионным населением и в Восточной Европе с населением в 8 миллионов, из которых хорошо обученное войско составляло более 110 тысяч человек. А кроме этого — камские булгары, мордва и половцы. Понятно, что перебросить на Запад в 1236–1237 годах монголы могли лишь очень небольшое количество войск. Замечательный эрудит, знаменитый археолог, профессор Николай Веселовский определяет их как 30 тысяч человек, и, по-видимому, столько их и было. Естественно, с такими силами Батый завоевать Россию, в которой было 110 тысяч вооруженных воинов, не мог. Его поход в 1237–1240 годах — не более чем просто большой набег, причем целью этого набега было не завоевание России, а война с половцами, с которыми у монголов уже была кровная месть, 
степная вендетта… Говорить о завоевании России монголами нелепо, потому что монголы в 1249 году ушли из России, и вопрос о взаимоотношениях между Великим Монгольским улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он, договорившись сначала с Батыем, потом подружившись с его сыном Сартаком, а затем и со следующим ханом, убийцей Батыя и Сартака — мусульманином Берке, добился выгодного союза с Золотой Ордой, которая располагалась в низовьях Волги. Вокруг Сарая, который лежал между Волгоградом и Астраханью, около села Селитряного, расстилались широкие и, в общем, ненаселенные степи, так что никакого давления политического или военного Орда на Владимирское княжество оказывать не могла. И не оказывала. Более того. В это время в самом Монгольском улусе вспыхнула гражданская война. Батый удержался только потому, что Александр Невский дал ему свои дополнительные войска, состоящие из русских и алан, что и помогло Батыю выиграть распрю с великим ханом Гуюком, умершим во время похода. Сил у Батыя после ссоры с родственниками, по авторитетным источникам, было всего 12 тысяч человек монгольских воинов, разделенных между тремя большими ордами, которыми руководили братья Батыя. Четырех тысяч монголов для того, чтобы контролировать такую огромную территорию, было, естественно, мало. Вести войну с такими силами 
совершенно невозможно. Поэтому ордынские ханы — Батый, Берке, Менгу-Тимур — прежде всего искали надежных союзников. Но союзники были нужны и России, потому что в это время (1245 год) на Лионском соборе папа Иннокентий IV объявил крестовый поход против схизматиков — греков и русских. Во время столкновений русских с немецкими крестоносцами в Прибалтике немцы, захватив город, обращали местное население — латышей и эстонцев — в крепостных рабов, а русских, включая грудных детей, поголовно вешали. Против русских немцы вели истребительную войну. Александр Невский остановил наступление шведов в 1240 г., через два года он выиграл сражение на Чудском озере, и это отсрочило неизбежный конец. Александру нужны были союзники для того, чтобы противостоять крестовым походам, последствия которых были хорошо известны на примере разгрома Византии, похода в Палестину, Антиохию, всех тех зверств, которые крестоносцы учиняли на захваченных в своей первой колониальной войне территориях. И он сумел заключить союз с Золотой Ордой. Польза от этого была колоссальная.
Небольшая Прибалтика служила удобным плацдармом для всего западноевропейского рыцарства — в Прибалтику вливались вооруженные отряды из Франции, из Лотарингии, из Германии, скандинавских стран — орден, таким образом, мог создать любое войско для того, чтобы добиться победы над схизматиками. В 1269 году после 
битвы под Раковором (1268), которую новгородцы выиграли, разбив немецкий отряд, немцы подготовились к решающему удару и сконцентрировали значительные силы для удара по Новгороду. И тогда в Новгород явились боевые порядки татарских всадников, и, цитирую, «немцы, замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся и имени татарского». Псков и Новгород были спасены. И действительно, военная техника у татар была гораздо выше европейской. Правда, у них не было тяжелых лат, но халаты в несколько слоев войлока защищали от стрел лучше железа. Кроме того, дальность полета стрелы у английских лучников, лучших в Европе, была 450 метров, а у монголов до 700 метров, ибо они имели сложный лук, клееный, с роговой основой. Кроме того, у монгольских лучников с детства специально тренировали определенные группы мышц. В общем, Владимирское княжество устояло, несомненно, только благодаря тому союзу, который Александр Невский заключил с золотоордынскими ханами».
«Возникает интересный вопрос: почему Православная церковь объявила Александра Невского святым? - спрашивает далее ученый. И отвечает: — Очевидно, 
главным послужил имеющий колоссальное значение правильный политический выбор, сделанный Александром. В его лице русские поняли: надо искать не врагов, которых всегда достаточно, а друзей».
Лев Гумилев отвечает на один из главных исторических вопросов: как маленькое Московское княжество превратилось в Великую Русь? «Кто видел, знает сегодня о таких этносах, как мурома, заволоцкая чудь? А ведь заведомо известно, что никакого истребления этих племен, довольно многочисленных, не было. Они просто смешались с пришлыми суздальскими и тверскими славянами, выучили русский язык и вошли в состав русских. Мы видим, что великороссы, как их было принято называть, или россияне, как их называют сейчас, — этнос, сложившийся из трех компонентов: славяне, угро-финны и татары, смесь тюрок с монголами. Татары-язычники, которые не хотели принимать ислам и бежали на Русь в большом количестве, оседали и в Рязанском княжестве, и в Московском, и, больше всего, в Ростове Великом, где, как я уже говорил, было смешанное население. Они стремились жениться на русских боярышнях. Их татарские красавицы крестились, чтобы выйти замуж за русских бояр. 
Образовался новый смешанный этнос, который никогда раньше не существовал. В результате получилось очень сильное этническое образование, в котором никогда не было вражды на национальной почве.
Могут сказать: как это так? Мы, потомки славян, всех всегда побеждавшие, являемся наследниками каких-то татар? Но мы стали одерживать победы именно с того момента, как мы смешались… Очевидно, смесь — первоначальное во время пассионарного толчка условие, без которого новый этнос возникнуть не может».
Урок Льва Гумилева N2: мягкое присоединение территорий
Лев Гумилев ясно и доходчиво пишет о том, как росла наша страна: «Следует отметить, что легкость завоевания Сибири была связана с тем, что в отличие от англосаксов, французов и немцев русские в сибиряках видели людей, равных себе, и, если те 
подчиняются, — автоматически становятся равноправными членами сообщества, то есть государства. Татары, сибиряки получали право, так же как украинцы, занимать любые должности, вплоть до самых высших.
Безбородко, который не знал русского языка, а говорил или по-латыни, или по-французски, или по-украински, был канцлером — то есть правителем империи! Алексей Разумовский был венчанным мужем царицы Елизаветы. Но брак их морганатический — их дети не имели права на престол. Кирилл Разумовский был гетманом всея Украины. Грузия просила принять ее в состав Российской империи — то есть желала подчиниться России. Долгое время первые Романовы — Михаил, Алексей, даже Петр — не хотели принимать Грузию, брать на себя такую обузу. Только сумасшедший Павел дал себя уговорить Георгию XIII и включил Грузию в состав Российской империи. Результат был таков: в 1800 году насчитывалось 800 тысяч грузин, в 1900-м их было четыре миллиона. Дело в том, что кавказские горцы, турки и персы постоянно совершали набеги на Грузию, уводили молодежь, юношей кастрировали и употребляли для разной канцелярской работы, а девушек уводили в гаремы. И когда русские войска защитили Грузию от горцев, она много выиграла от этого. Точно так же армян русские спасли от персидского гнета и турецкого ига. Так же 
казахи обратились в правительство Анны Иоанновны с тем, чтобы она приняла их Малую Орду — наиболее активную и воинственную — в состав России (на картине — хан Абулхаир). Их просьба была удовлетворена. Единственно, в чем их ограничили, — запретили воровать коней у русских. Их за это сажали и ссылали в Якутию, где они начинали так же грабить якутов (об этом очень хорошо написал Короленко).
Откуда взялись буряты? Когда Монголия в XVII веке оказалась в безвыходном положении — с запада ее терзали калмыки, с юга китайцы, они решили, что держаться дальше как самостоятельное государство они не могут. Часть их высказалась за то, чтобы признать власть Желтого хана, то есть Маньчжурского императора и императора всего Китая, а другая часть решила выступить за Белого хана, за русского царя. Они перекочевали через горы, были приняты, и им были даны права казаков — то есть право не платить налогов, а охранять границу. Это их вполне устроило.
В Сибири воевода имел все права над жизнью и смертью своих подчиненных. Любого пойманного разбойника он мог повесить на первой попавшейся березе. Но инородцы, внесенные в ясачные списки, могли быть казнены только с разрешения Москвы. А Москва разрешения на казнь инородцев не давала. И даже когда один отчаянный бурят обратился в буддизм и решил поднять бурят на борьбу с русскими, его поймали, но Москва не дала разрешения на казнь. Так он и остался безнаказанным. 
Такое отношение к инородцам, безусловно, укрепило силы России. Я уже не говорю о сибирских мехах, которые ценились тогда как валюта: сибиряки приносили по одному соболю в год — это называлось ясак. Но когда пришлось воевать с Польшей, то казаки, большая часть которых были потомками крещеных половцев, помогли эту войну не проиграть. Когда одержавший много побед Карл XII дошел до Полтавы, он вынужден был принять бой, потому что данные его разведки сообщили ему, что хан Аюка с калмыцкой армией идет сражаться против него. Он принял бой, который проиграл, чтобы не иметь дела с калмыками. Но когда война затянулась, правительство стало посылать калмыцких, башкирских и татарских всадников через лед Ботнического залива — это была легкая конница. Легкая в буквальном смысле слова — всадники были одеты в шубы, на небольших конях. Обычная тяжелая кавалерия провалилась бы под лед. Несколько таких походов в большой степени приблизили мир со Швецией, по 
которому России отходила вся Прибалтика и город Выборг. Удивительно, что сейчас литовцы, эстонцы и латыши, которые хотят восстановить прошлое, не понимают, что если прошлое восстанавливать, то мы должны передать Прибалтику шведам, подлинным хозяевам этих земель. А с прибалтами мы даже не воевали — о чем же может идти речь?!»
«Толчок, приведший к рождению западноевропейского (христианского) мира, произошел в VIII веке нашей эры, — отмечает Лев Гумилев. — Благодаря этой «отсталости», благодаря избыточным силам этнической молодости западноевропейцы и победили в конечном счете восточное православие в 1204 году, когда варварски ограбили Константинополь. Поскольку наш, русский пассионарный толчок имел место в XIII веке, то по отношению к Европе мы действительно моложе на целых 500 лет, и это вещь вполне объективная. Как всякая естественная данность, наша молодость, конечно, не может и не должна быть поводом для мазохизма, ибо сознательное стремление к своей старости (а значит, и смерти) — нонсенс».
Урок Льва Гумилева N3: в СССР быстрее развивались окраины
Не менее интересен анализ Гумилева особенностей развития и распада СССР, которые он сопоставляет с европейскими. Ученый пишет: «Когда говорят о причинах произошедшего на наших глазах распада страны, то наиболее часто употребляемым из всех объяснений становится социально-политическое. «Происходит-де закономерный распад последней из колониальных империй прошлого. Россия, если она захочет войти в сообщество цивилизованных наций, поневоле должна быть поделена на ряд независимых государств». Популярность такого объяснения равна его внутренней противоречивости.
Во-первых, и об этом уже писалось многократно, Россия никогда не была империей в западноевропейском смысле. Если колониями считать периферийные республики Прибалтики, Средней Азии, Казахстана, Кавказа и т.д., то место метрополии остается только собственно России. Но коль скоро так, то Россия должна была бы напоминать Англию XVIII-XIX веков в сравнении с Индией: обладать повышенным благосостоянием населения, сформировавшимся третьим сословием, активно развивать социальную инфраструктуру за счет колониальных инвестиций. Но, помилуйте, ничего похожего нет в России. По благосостоянию жителей Кавказ гораздо больше напоминает метрополию, нежели Москва или Петербург. По формированию третьего сословия Средняя Азия ушла куда дальше. Что же касается колониальных инвестиций, то газ и нефть из Сибири продолжают поступать в отделившуюся от Союза Прибалтику по ценам ниже мировых, тогда как в историческом центре России, названном почему-то Нечерноземьем, и проехать-то можно далеко не во все деревни и поселки из-за отсутствия дорог.
Во-вторых, почему условием входа в семью цивилизованных наций считается распад огромной державы? Если «довлеет дневи злоба его» и перед глазами очарованных россиян стоит современная европейская практика управления в виде Европейского экономического сообщества, то сие тем более ошибочно. ЕЭС и Европейский парламент с их лозунгом «Европа – наш общий дом» действительно представляют собой закономерный итог развития отдельных цивилизованных стран с устоявшимися традициями рыночной экономики в XX веке. Но если брать европейский опыт, стоит рассматривать его целиком, а не отдельными 
фрагментами. Для европейских государств дезинтеграция всегда была способом существования, но цивилизованной Западная Европа стала отнюдь не сегодня. По М. Веберу, процесс превращения Христианского мира в мир Цивилизованный проходил уже в XVI – XVIII столетиях. Таким образом, формирование «семьи цивилизованных наций» совпадает вовсе не с распадом империй, а, напротив, с их созданием в результате европейской колониальной экспансии в Африку, Индию, Новый Свет».
Урок Льва Гумилева N4: «общечеловеческие ценности» Запада
И, наконец, Лев Гумилев дает понятную картину развития человечества, основываясь на своей теории пассионарности (от французского passioner — увлекаться, разжигать страсть; избыток некой «биохимической энергии» живого вещества, порождающий жертвенность), он отмечает: «История идет не вообще, а именно в конкретных этносах и суперэтносах, каждый из которых обладает своим запасом пассионарности, своим стереотипом поведения, собственной системой ценностей – этнической доминантой. И поэтому говорить об истории всего человечества не имеет смысла. 
Так называемая всеобщая история есть лишь механическая совокупность знаний об истории различных суперэтносов, так как с этнической точки зрения никакой феноменологической общности историческое человечество не представляет. Поэтому и все разговоры о «приоритете общечеловеческих ценностей» наивны, но небезобидны. Реально для торжества общечеловеческих ценностей необходимо слияние всего человечества в один-единственный гиперэтнос. Однако до тех пор, пока сохраняются разности уровней пассионарного напряжения в уже имеющихся суперэтносах, пока существуют различные ландшафты Земли, требующие специфического приспособления в каждом отдельном случае, – такое слияние мало вероятно и торжество общечеловеческих ценностей, к счастью, будет лишь очередной утопией. Но даже если представить себе гипотетическое слияние человечества в один гиперэтнос как свершившийся факт, то и тогда восторжествуют отнюдь не «общечеловеческие ценности», а этническая доминанта какого-то конкретного суперэтноса.
Причина здесь проста. Суперэтнические системы ценностей, как правило, взаимоисключающи и, уж во всяком случае, плохо совместимы между собой. Такая несовместимость вполне оправданна и отвечает функциональной роли суперэтнических доминант. Ведь именно они служат индикаторами принадлежности отдельного человека и этноса к своему суперэтносу. Доминанты как бы блокируют слияние суперэтносов между собой. Например, можно найти много общего в теологии христианства, ислама и даже буддизма. Этого общего и раньше находили достаточно. Однако историческая практика свидетельствует, что все ранее предпринимавшиеся попытки искусственно создать на основе этого общего не то что общечеловеческую, а просто межсуперэтническую систему ценностей неизменно заканчивались крахом и приводили только к дополнительному кровопролитию. Иначе говоря, хоть и считают мусульмане Азербайджана Евангелие наряду с Кораном святой книгой (Инджиль), а Иисуса Христа – пророком Исой, но к примирению с армянами-христианами сие не приводит и привести не может принципиально.
Таким образом, соединение двух суперэтносов как таковых невозможно, но остается возможным отрыв отдельных этносов и присоединение их к другому суперэтносу. 
Вхождение России в «семью цивилизованных народов Европы» как раз и является одним из проигрываемых сегодня вариантов присоединения страны к новой суперэтнической системе. Но было бы величайшим заблуждением думать, что итогом строительства «общеевропейского дома» станет обоюдное торжество общечеловеческих ценностей.
Вхождение в чужой суперэтнос всегда предполагает отказ от своей собственной этнической доминанты и замену ее на господствующую систему ценностей нового суперэтноса. Вряд ли в нашем случае произойдет иначе. Ценой входа в цивилизацию станет для нас господство западноевропейских норм поведения и психологии. И легче ли окажется оттого, что эта суперэтническая система ценностей неправомерно наречена «общечеловеческой»? С той же степенью обоснованности могла бы фигурировать в качестве общечеловеческой православно-христианская, исламская или конфуцианская система взглядов и оценок».
Евразийству – достойное место!
Мне очень жаль, что у евразийских идей нет достойного проводника на федеральном уровне. Хорошо об этом говорит российский историк, доктор политических наук, профессор, академик Историко-филологического отделения РАН Юрий Пивоваров и другие ученые и мыслители, но их идеи и разработки, равно как и наследие Льва Гумилева, никак не дойдут до тех, кто принимает решения, определяет наш путь развития. Называя себя державниками, они по-прежнему не могут преодолеть в себе однозначную евроориентацию. У 
лидера евразийства как политического направления Александра Дугина (человек из моего «Поколения-62»!) тоже получается не очень. Появляясь в публичном пространстве, он, как профессор МГУ, доктор социологии и политологии, старается быть спокойным и академичным, а потом как-то назаметно «заводится» и начинает говорить слишком возбужденно. Дугин произносит много правильных слов, но, к сожалению, они воспринимаются как что-то экстремальное и сомнительное…
Отталкиваясь от учения Льва Гумилева, можно констатировать, что ни на западной платформе, ни на нашей невозможно сформировать суперэтнос, вбирающий в себя все этносы Земли. Но суперэтнос на просторах Евразии уже давно есть!!! И его, несмотря на распад большой страны на отдельные республики, никто не в силах разрушить. Нам надо уходить от двухмерного измерения мира. Евразия (историческая Россия) – это не Запад и не Восток. 
И не мост, соединяющий их. Мы – самостоятельная цивилизация, в которой органично переплетаются не только западная и восточная культуры, но и северная и южная! Уважаемый Збигнев Бжезинский зря беспокоится, что мы опять объединимся. Мы и не разъединялись! Когда я уезжал из Казахстана в Россию, эмоционально и невежественно думал, что отбываю чуть ли не на другую планету. Какое-то время у меня оставалось такое ощущение. А потом пришло осознание, что все это — границы, паспорта и т.д. – внешнее, наносное. Сущностное, связанное с жизнью людей, их отношениями друг с другом и природой, осталось неизменным. Часто бываю в Казахстане, посещаю другие суверенные республики, на одной из конференций я сказал, что сейчас, спустя два десятилетия после Беловежской пущи, чувствую даже большую общность, чем раньше, во времена СССР. Чувствую, как через меня идут благодатные культурные и исторические токи.
Университет в столице Казахстана Астане носит имя Льва Гумилева. Мы как жили, так и живем вместе. Есть границы, правительства, но есть то, что выше всего этого — наша культурная, межнациональная общность. Это свято. И очень жаль, что Запад и вскормленные им националисты, пойдя на трагический разрыв, нарушили эту великую евразийскую общность на Украине. Но я верю: наносное никогда не победит настоящее…
