Sтраница Основного Sмысла

Буревестник империи

В обычной жизни Александр Проханов оказался чуть пониже, чем кажется по телевизору, и пополнее. Писатель приехал в Челябинск на презентацию своей книги «Поступь Русской Победы» и нашел время для нашей беседы. Взгляды Проханова можно разделять или не разделять, его произведения могут нравиться или не нравиться, но бесспорно одно – это яркая личность и настоящий писатель. Мне Проханов интересен как носитель имперской идеи, как человек, внутри которого клокочет культурно-историческая и социально-политическая магма. К тому же он — общественный деятель, которого называют приверженцем всего русского, — прошел мой главный тест – на уважительное и доброе отношение к людям разной крови.
Разговор получился интересный. Александр Андреевич плавно переходил с серьезного на своеобразные шутки и обратно. Порой было не совсем понятно, где заканчивается одно и начинается другое. Но когда Проханов касался фундаментальных тем, он не шутил — был определенен и даже категоричен. Для начала я задал ему вопрос, который, судя по всему, он не часто слышит от журналистов в Москве:

- Александр Андреевич, как у вас здоровье, настроение? Как пишется?
— Пишется уже только левой рукой, правая отсохла. Здоровье позволяет только с утра встать и через пять минут лечь. Никуда не езжу, хожу с костылем, перемещаюсь на инвалидной коляске, она называется то «Боинг», то ракета «Булава». Правая рука отсохла, но вместо нее четыре других выросло. В общем, здоровье никуда, но мои молодые сотрудники за мной угнаться не могут.
- А это не случайно, что правая рука отсохла, а левая нет?
— Нет, не случайно, потому что я — советский человек, имею левые взгляды, левые представления. Ведь у Сталина правая рука тоже была несколько суховата, а левая работала, он ей управлял страной, а потом миром. Вот и я такой же.
- Некоторые люди воспринимают вас как общественно-политического деятеля, а вы _ писатель. Каков процент идеологии в ваших произведениях?
— Вообще у русских писателей очень большие проценты идеологии. Толстой весь идеологизирован, Достоевский абсолютно идеологизирован. Русская поэзия вся идеологизирована. Только смотря как понимать идеологию — как Православие, Самодержавие, Народность или то, что связывает землю с небом, отдельно взятую смертную душу с бессмертными мирами. И в моей прозе, в романах всегда присутствует эта тема. Так уж повелось, что мне то ли повезло, то ли вменено — всегда двигаться вслед за моей страной, в период и взлетов, и крушений. Поэтому сама по себе политика, политическая сфера всегда присутствует в моих произведениях, потому что политика ничуть не меньше, чем жизнь русской деревни или дворянского гнезда.
- Есть точка зрения, что идеологии не должно быть в художественных текстах.
— Есть такая точка зрения. Вообще есть точка зрения, что отношения мужчины и женщины старомодны, мужчина должен жить с мужчиной, а женщина с женщиной. Масса точек зрения есть!
- Вы согласны с тем, что Россия сейчас немножко заблудилась и потеряла свою национальную идентичность?
— Нет, не согласен. Я согласен с тем, что после 1991 года Россия не имела представления о том, кто она такая, чем ей заниматься, из какого мира выплыла и в какой движется. Но сейчас ситуация меняется, Россия начинает стремительно исправлять вывихи и переломы, в стране возникает новая идеология, появляются ее носители. Либеральный проект, который сделал Россию страной дефектной, увечной, оскопленной, бит и отодвигается. В том числе и по кадровому составу правительства и элит.
- У власти есть понимание страны, которой она управляет? У народа есть понимание того, кто он и где живет?
— У народа — нет, потому что он 20 лет находится под прессингом деидеологизации, ему навязано ложное представление о том, какая у него история, какая элита, какие векторы развития. Со всем этим сегодняшняя Россия начала справляться. Я повторяю: у кремлевского руководства, а также в близких государственно-патриотических кругах есть понимание, что Россия 20 лет находится под чудовищным воздействием так называемого организационного оружия, которое не дает стране развиваться. Это обстоятельство преодолевается, возникает новый центр противодействия, создания идеологии. В частности, Изборский клуб, который мне удалось организовать и председателем которого я являюсь, стал идеологическим оружием России в новых условиях. Это оружие, идеологические, политические и психологические технологии, которые мы вырабатываем, востребовано.
- А что может стать идеей для России? Вы это уже сформулировали?
- Сказать, что это все сделано моментально, что создана идеология, было бы самонадеянно. Идеология не формируется в клубах, за «круглыми столами», в лабораториях. Она формируется на полях сражений, в великих трудах, в преодолении катастроф. Базовая основа этой идеологии нащупана после чудовищных 20 лет, когда на национальные коды были навалены груды мусора. Их удалось разгрести и возникли очевидные константы русской истории. Первая константа, если говорить не слишком развернуто и пафосно: русская история — это история империй, их сложного возникновения и исчезновения, перетекание цивилизации из одной имперской фазы в другую. Вот эти империи: Киевско-новгородская Русь, Московское царство Рюриковичей, Российская империя Романовых, Сталинская Советская империя. Четвертая фаза кончилась обрывом и тьмой, наступившей после 1991 года.
Россия — имперская страна, и будущий вектор ее развития — имперский. Евразийский Союз и все, что с ним связано — реконструкция пространства, объединение народов, новая экспансия, выход России через Кавказский тоннель в Закавказье во время грузино-осетинского конфликта — говорит о том, что этот вектор в стране является базовым. Россия вне империи обречена. И то, что сейчас появляется в среде русских националистов — республика Русь, там нет места кавказцам, — является продолжением распада России и уничтожением великой территории. Это очевидно для историсофов, для людей, которые исследуют макротенденции. Вторая константа связана с тем, что русское сознание с древности, со времен наших волшебных сказок, апеллировало, говоря богословским языком, к райским смыслам. Русские люди хотели построить идеальное общество, в котором нет насилия, вражды, угнетения одним слоем другого. То есть идея справедливости — она витала в нашем сознании. И Россия стремилась выстроить такое общество, каждый раз неудачно, каждый раз срываясь в насилие, в беду какую-то. Задача выстраивания справедливого, божественно справедливого общества очень актуальна и сегодня. Мы сейчас живем в абсолютно несправедливом обществе, в России все построено на принципах тотальной несправедливости. Словом, необходимо возвращение в русское сознание идеи справедливости. Не социальной справедливости, которая господствовала в СССР, в великом СССР, а справедливости божественной, которая охватывает не только отношение человека к человеку, но и отношение человека к мирозданию.
Эти два принципа являются основополагающими и определяют все остальные проявления — социальные, экономические, идеологические, место России в мире. А в мире сейчас идет идеологическая схватка, либеральная модель отступает и открывает пространство для других моделей — иранской, мусульманской. У России есть огромные задачи. У русских людей две миссии — соединения гигантских пространств и внесения в них идеи божественной справедливости. Эти две задачи и составляют суть ее идеологии.
- А как вы видите в этих построениях место Южного Урала? Я знаю, что вы снова поедете в Аркаим. Это такое особенное для всех нас место.
— У меня нет развернутой геополитики Урала. Я в детстве несколько раз жил в Верхотурье, там в свое время находились на поселении мои репрессированные тетки. Поэтому у меня с детства с Верхотурьем, с Уралом связаны такие мучительно-сладостные воспоминания, есть чувство моей второй родины. И вот теперь, когда я на Урале бываю не первый и, может быть, не в десятый раз, понимаю, что это одно из самых загадочных и грозных мест России. Здесь, на Урале, кончались две империи. В Ганиной яме исчезла Романовская, третья империя. А Борис Николаевич Ельцин вышел из ваших мхов, лишайников и лесных грибов, чтобы быть палачом четвертой империи. Поэтому с Уралом шутить нельзя — это сложное такое место, историософское. Ну и, конечно, существование на севере Урала Верхотурья, соединяющего Урал с небесами, такого потрясающего духовно-исторического центра, а на юге Аркаима, такой таинственной, до конца еще неразгаданной матки, из которой вышла целая арийская цивилизация, это говорит о том, что Урал _ абсолютно живое явление, от которого можно ждать еще много сюрпризов. Когда Европу будет заливать вода, и они почувствуют, что Аркаим — это центр, откуда вышла, в том числе, и европейская цивилизация, они все сюда попрут. Надеюсь, что не с помощью группы «Центр» и танков с крестами. И тогда у наших челябинских друзей появится возможность их здесь эксплуатнуть. Пусть приезжают и привозят свои технологии.
- Мы можем на своем евразийском пространстве что-то противопоставить глобализму, идущему с Запада? У них очень рациональный, прагматичный подход. А в чем, на ваш взгляд, прагматика евразийской идеи?
— Напрасно вы думаете, что западники — прагматики. У них огромная метафизическая надстройка. Они говорят, что западные народы, американский, в частности, _ это мессианский народ, и прагматичными средствами строят орбитальные группировки, завоевывают рынки. У них не просто задача завязаться на рынке, а есть стремление овладеть историей, исторической перспективой. Прагматичный аспект евразийской идеи — создание суперрынка, на котором мы можем конкурировать с другими рынками, строить рынок под себя, под будущее. К сожалению, мы потеряли все рынки с распадом СССР и уходом из третьего мира. И это является огромным ограничителем для развития нашей экономики. Мы хотим вернуть себе этот суперрынок, который позволил бы бульдозерам наших друзей копать землю, в том числе в Тибете, не говоря уже о раскопках в Аркаиме. Прагматическим является уже понимание того, что с падением Сирии, если оно, не дай бог, произойдет, вся эта огромная лавина исламских, блестяще оснащенных боевиков, вся эта огненная плазма исламского радикализма хлынет сначала на пространства Средней Азии, потом на Кавказ, в Татарстан и далее. Контроль этих среднеазиатских евразийских пространств является инструментом безопасности русских деревень в России. Ну и зачем же разбрасываться тем, где по-прежнему существует русский фактор, русское влияние. Все живое стремится к экспансии, стремится расширить свое влияние. Вот такая рациональная составляющая.
- А как входит в эту составляющую система организации труда? В России куда ни глянь — везде менеджеры. Но ведь у нас тоже есть свои традиции, а мы все берем оттуда.
- Они есть, эти традиции, но мы же понимаем, что разрушена огромная советская эра. Она разрушена и в материальной составляющей, и в духовной. И когда мы говорим: «Давайте возьмем из советского прошлого все хорошее, а все плохое оставим» — это дилетантизм. Давайте возьмем из нашей натуры все хорошее, а все дурное, связанное со шлаками, физическими отправлениями, оставим — это невозможно. Поскольку мы разрушили великую цивилизацию, то механически не сможем выбрать из нее все хорошее, что было, и перенести. Но новая цивилизация будет наполнена воспоминаниями советской и досоветской эры. Мы покупаем станки, потому что у нас нет станочного парка. Создаем предприятия нового образца, а они требуют совершенно другой организации производства. Это могут реализовать люди, которые создали или создают новый технологический уклад, с менеджерами, инженерами, как это в свое время делали Петр I и Сталин. Другое дело, что под этой маркой могут приходить проходимцы, которые высасывают из предприятий деньги и энергию. Приходят мерзавцы, которые продолжают уничтожение России, как они начали делать во время перестройки.
- То есть задача та же самая — взять какие-то технологические вещи с Запада и при этом не потерять себя?
— Нет, все гораздо сложнее. Тут нет методики взаимодействия с Западом. Надо просто понять, что мы находимся накануне крупномасштабной войны, преодолеть пацифистские представления о том, что у России нет врагов, что живем в абсолютной безопасности. Вызовы усложняются, увеличиваются, и в этих условиях Россия должна обладать новым оружием на поле боя и новым идеологическим, психологическим оружием. И, исходя из этого, выстраивать заводы. Если для создания истребителя пятого поколения надо купить за рубежом два миллиарда менеджеров и привезти сюда, надо это сделать. Если окажется, что вовсе не надо покупать менеджеров, а достаточно задействовать потенциал умирающих конструкторских бюро Микояна или Туполева, то это сделаем. Что надо, то и сделаем. Просто задача диктует ее форсированное решение. А классических форм для решения неклассических задач не существует. Мы находимся в постоянном поиске и эксперименте.
- Это, видимо, судьба России — постоянно находиться в стадии поиска, неопределенности.
— Да, это судьба России, потому что задачи мессианского народа таковы, что неизбежно вызовут сопротивление мира. Мы суемся в мир и говорим: «Мир, ты живешь неправильно, не по-христиански, ты заблуждаешься». А в ответ на это он посылает к нам то Наполеона, то Гитлера — дескать, не суйтесь, заткнитесь. Идет охота не только за русскими ресурсами и русскими пространствами, но и охота за этой вот маткой, откуда постоянно выходят молитвенные требования к человечеству. И Россия платит за это грандиозную цену. В войну мы заплатили 30 миллионов человеческих жизней.
- Но, слава богу, культурный код у нас сохранился.
— Судя по нашему разговору — да.
- Спасибо!

Беседовал Лев Лузин

Наша справка
Александр Проханов родился 26 февраля 1938 года в Тбилиси. В 1960 году окончил Московский авиационный институт. На последнем курсе вуза стал писать стихи и прозу. С 1989 по 1991 год работал главным редактором журнала «Советская литература». В 1993 году стал главным редактором еженедельной газеты «Завтра», которая является продолжением газеты «День», основанной Александром Прохановым в конце 1990 года. Писатель имеет немало наград: премия Ленинского комсомола (1982 год) за роман «Дерево в центре Кабула»; премии журналов «Знамя» (1984), «НС» (1990, 1998); Международная Шолоховская премия (1998); лауреат премии «Национальный бестселлер» (2002); Бунинская премия (2009) за подшивку передовиц газеты «Завтра» за 2008 год и сборник «Симфонии Пятой империи». В 2010 году в номинации «Лучший главный редактор/издатель общественно-политического средства массовой информации» награжден премией «Власть № 4», учрежденной Институтом общественного проектирования и «Клубом 4 ноября» (как главный редактор газеты «Завтра»).
Книга «Поступь Русской Победы», которую Проханов презентовал в Челябинске, вышла в 2012 году. Автор представляет историю России в виде четырех империй: Киевская Русь, Московское царство Рюриковичей, Российская империя Романовых, Советский Союз. Центральным сюжетом является идея пятой империи. «Эта книга рождалась на оборонных заводах, в научных лабораториях, в монастырских кельях, на митингах, которые проходили прошлой зимой в поддержку нашей государственности, в дискуссионных залах, где обсуждалось прошлое, настоящее и будущее России, — пишет Александр Проханов. — Но это не идеологический трактат, не свод каких-то постулатов и выводов».