Sтраница Основного Sмысла

15 июня 2015 года

Cовременные цивилизационные изменения и диалог культур, часть третья

(Окончание, начало в выпусках 1 и 8 июня 2015 года)

Проблема новых ценностей и современный диалог культур

Было время, когда новоевропейская наука отторгала картины мира традиционалистских культур как противоречащие научному взгляду на мир. Но сегодня ситуация изменилась, и многие мировоззренческие идеи традиционных восточных культур начинают коррелировать с современными научными взглядами.
Здесь я хотел бы выделить три основных момента (Подробнее см.: Stepin V. Theoretical Knowledge. Synthese Library. Vol. 326. Verl. Springer. 2005. Dordrecht, The Netherlands. P. 357-369.).

Во-первых, восточные культуры (как и большинство традиционалистских культур) всегда исходили из того, что природный мир, в котором живет человек, это — живой организм, а не обезличенное неорганическое поле, которое можно перепахивать и переделывать. Долгое время новоевропейская наука относилась к этим идеям как к пережиткам мифа и мистики. Но после развития современных представлений о биосфере как глобальной экосистеме выяснилось, что непосредственно окружающая нас среда действительно представляет собой целостный организм, в который включен человек. Эти представления уже начинают в определенном смысле резонировать с организмическими образами природы, свойственными и древним культурам.
Во-вторых, объекты, которые представляют собой развивающиеся человекоразмерные системы, требуют особых стратегий деятельности. Эти системы наделены синергетическими характеристиками, в них существенную роль начинают играть несиловые взаимодействия, основанные на кооперативных эффектах. В точках бифуркации незначительное воздействие может радикально изменить состояние системы, порождая новые возможные траектории ее развития.
Установка на активное силовое преобразование объектов при действии с такими системами не всегда является эффективной. При простом увеличении внешнего силового давления система может воспроизводить один и тот же набор структур и не порождает новых структур и уровней организации. Но в состоянии неустойчивости, в точках бифуркации часто небольшое воздействие — укол в определенном пространственно-временном локусе — способно порождать (в силу кооперативных эффектов) новые структуры и уровни организации (Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем. — М., 1990. С. 6-7). Этот способ воздействия напоминает стратегии ненасилия, которые были развиты в индийской культурной традиции, а также действия в соответствии с древнекитайским принципом «у-вэй» (древнекитайская притча о «мудреце», который, пытаясь ускорить рост злаков, стал тянуть их за верхушки и вытянул из земли, наглядно иллюстрировала, к чему может привести нарушение принципа «у-вэй»).
В-третьих, в стратегиях деятельности со сложными, человекоразмерными системами возникает новый тип интеграции истины и нравственности, целе-рационального и ценностно-рационального действия. В западной культурной традиции рациональное обоснование полагалось основой этики. Когда Сократа спрашивали, как жить добродетельно, он отвечал, что сначала надо понять, что такое добродетель. Иначе говоря, истинное знание о добродетели задает ориентиры нравственного поведения.
Иной подход характерен для восточной культурной традиции. Там истина не отделялась от нравственности, и нравственное совершенствование полагалось условием и основанием для достижения истины. Истина открывается только нравственным людям. Напомню, что один и тот же иероглиф «дао» обозначал в древнекитайской культуре закон, истину и нравственный жизненный путь. Когда ученики Конфуция спрашивали у него, как понимать «дао», то он каждому давал разные ответы, поскольку каждый из его учеников прошел разный путь нравственного совершенствования.
Одной из древнейших и фундаментальных в китайской философии была идея космического значения моральных качеств человека. Размышляя о резонансе всех частей Космоса, китайские мудрецы считали, что путь в образе дао или неба регулирует поступки людей, но небо «может и повернуться лицом к человеку и отвернуться от него». Не случайно китайцы говорят, что «небо действует в зависимости от поступков людей» (Го Юй. Речи царств. — М., 1987. С. 298). Стихийные бедствия в древнем Китае воспринимались как свидетельства неправильного правления, как показатель безнравственного поведения властителей, за что небо и отворачивается от человека. (См.: Григорьева Т.П. Японская литература XX века. — М., 1983. С. 128).
Конечно, если эти идеи понимать буквально, то они выглядят мистически. Но в них скрыт и более глубокий смысл, связанный с требованием этического регулирования познавательной и технологической деятельности людей (включая технологии социального управления). Но в этом, более глубоком смысле они вполне созвучны современным поискам новых мировоззренческих ориентиров цивилизационного развития.
Новый тип рациональности, который в настоящее время утверждается в науке и технологической деятельности и который имманентно включает рефлексию над ценностями в научный поиск, резонирует с представлениями о связи истинности и нравственности, свойственными традиционным восточным культурам.
Сказанное, конечно, не означает, что тем самым принижается ценность рациональности, которая всегда имела приоритетный статус в западной культуре. Тип научной рациональности сегодня изменяется, но сама рациональность остается необходимой для понимания и диалога различных культур, который невозможен вне рефлексивного отношения к их базисным ценностям. Рациональное понимание делает возможной позиции равноправия всех «систем отсчета» (базовых ценностей) и открытости различных культурных миров для диалога. В этом смысле можно сказать, что развитые в лоне западной культурной традиции представления об особой ценности научной рациональности остаются важнейшей опорой в поиске новых мировоззренческих ориентиров, хотя сама рациональность обретает новые модификации в современном развитии. Сегодня во многом теряет смысл ее жесткое противопоставление многим идеям традиционных культур.
Таким образом, на переднем крае научно-технологического развития в связи с освоением сложных саморазвивающихся систем возникают точки роста новых ценностей, что открывает новые перспективы для диалога культур.
Проблемные ситуации, затрагивающие базисные ценности техногенной культуры, возникают сегодня и в сфере мировой экономики.
Во второй половине XX века в экономически развитых странах Запада возник особый вариант капитализма — общество потребления. Основной принцип экономики этого общества гласит: «Чем больше мы потребляем, тем это лучше для экономики». Потребление порождает спрос, спрос стимулирует новый виток экономического развития. Возникает система с обратной связью. Удовлетворение спроса порождает новый спрос, что обеспечивает рост экономики.
В середине XX века западные теоретики рынка, социологи и философы обосновывали этот принцип как выражение справедливости. Известная концепция Д. Роулза соотносила идею регуляции социально-экономического неравенства с повышением уровня потребления «низших страт» общества и возможностью подтягивать их до уровня среднего класса благодаря новому циклу наращивания общественного богатства.
Идеологами рынка были предложены механизмы повышения потребительского спроса. Виктор Лебов, один из исследователей и пропагандистов свободного рынка, еще в середине XX века писал, что необходима особая система человеческого сознания, направленная на повышение потребительского спроса. Наряду с расширением рекламы и в ее рамках нужно постоянно менять моду на вещи. В. Лебов предлагал так изменить пропаганду рынка в СМИ, чтобы приучать людей потреблять, изнашивать и заменять вещи со все возрастающей быстротой. Это выгодно для экономики. Кстати, сегодня эта установка практически реализовалась. Многие производители товаров намеренно так упрощают технологии, чтобы товары быстрее изнашивались и у потребителей был стимул покупать новые. Как отмечает известный футуролог Э. Ласло, современная цивилизация за 50 последних лет потребила столько же товаров и услуг (по стоимости в неизменных ценах), сколько за все предыдущие поколения вместе взятые (Ласло Э. Макросдвиг. С. 70.).
Понятно, что такая система экономики может развиваться, только поглощая все большее и большее количество природных ресурсов и увеличивая масштабы загрязнения окружающей среды.
Второй механизм повышения спроса связан с расширением практики дешевого кредитования. Это — жизнь в рассрочку, в долг.
Во второй половине XX века широкие масштабы приобрело кредитование не отдельных лиц, а кредитование корпораций и стран. Расширяющийся обмен валют и биржевые спекуляции превратили деньги в особый товар. Возник посредник обмена этого нового товара — мировая валюта. Им стал доллар США. И тогда изготовление этого нового товара стало источником прибыли. На рынке появилась огромная денежная масса, не обеспеченная товарами и услугами. США, увеличивая эмиссию доллара и выпуск государственных бумаг, получили возможность кредитовать сами себя, постоянно наращивая уровень потребления. Возник феномен супердержавы, обладающей огромной военной мощью, которая живет в рассрочку. Долг США сегодня составляет больше 16 триллионов долларов. Тем не менее, это государство продолжает политику увеличивающегося бюджетного дефицита, наращивая расходы и обеспечивая рост потребления.
Но жить в долг — это значит жить за счет будущих поколений. В результате принцип «Чем больше мы потребляем, тем это лучше для экономики» перестает быть справедливым. Как регулятор экономического развития он был санкционирован логикой техногенной культуры. Однако сегодня этот принцип проблематизируется.
По существу, он лежит в основе превращения финансовой сферы в особую экономику, жестко не связанную с производством товаров и услуг. Современный финансовый кризис порожден разделением этих двух сфер экономической жизни. И пока оно существует и углубляется, подобные кризисы будут повторяться.
Э. Ласло в своей книге «Макросдвиг» (русское издание: М., 2004) рассматривает принцип «Чем больше мы потребляем, тем это лучше для экономики» как путь к экологической катастрофе. Он отмечает, что новые стратегии развития цивилизации должны быть связаны с отказом от этого принципа. Но тогда возникает новая проблема: каковы возможности столь радикальных перемен? Здесь нужен специальный анализ тех изменений в структуре современной экономики, которые вносят экономика знаний, рост информационного потребления и возможности новых энергосберегающих технологий. Важно отметить перспективы внедрения в производство нового дизайна. Согласно этому подходу, вещь-товар проектируется как система, где есть долговременное качественное ядро и его оболочка из обновляющихся аксессуаров, которая изменяется в соответствии с изменяющейся модой. Такой подход открывает путь не только к экономии ресурсов, но и к преодолению провозглашенной В. Лебовым стратегии взаимодействия производства и потребления.
Важно также проанализировать возможности изменения структуры финансового рынка на путях межнационального контроля за мировой валютой, перехода к такому виду мировой валюты, которая, будучи наднациональной, одновременно не является валютой одной отдельно взятой страны.
Конечно, все эти процессы, затрагивающие фундаментальные принципы организации современной экономики, будут воздействовать на культуру. И нужен специальный анализ того, какие перспективы открывает этот сценарий для интенсификации диалога культур.
Точки роста новых ценностей могут возникать и в других областях техногенной культуры, в частности, в религиозном и политико-правовом сознании. Примером таких точек роста в сфере религиозного сознания могут служить новые идеи протестанской теологии. Например, Х. Ролстон и А. Пиккок отстаивают идею, согласно которой Бог еще не закончил процесс творения мира, а творит его непрерывно: эволюция продолжается. Получается, мир не просто создан Богом, который смотрит на него как бы со стороны и наблюдает за ним. Бог — соучастник этого процесса, и сумма зла, творимого людьми на Земле, тоже оказывает влияние на этот процесс. Возникает представление о том, что человек ответственен за космическую эволюцию, влияет на нее добром или злом, которое сам творит. Эти идеи могут по-новому осветить принципы человеческой ответственности перед природой, перед собой и будущими поколениями. В ряде аспектов они перекликаются с идеями философии русского космизма.
Важно также внимательно присмотреться к тому, как меняется политическое сознание, какие проблемные ситуации там возникают. В свое время Уинстон Черчилль сказал, что демократия имеет множество недостатков, но ничего лучшего человечество пока не придумало. Демократия действительно обеспечивает эффективное управление сложными социальными системами, поскольку предполагает многообразные обратные связи, корректирующие управленческие решения. При монархическом и автократическом способе правления эти связи резко ослабевают. Но в условиях быстрых перемен социальной жизни начинают обостряться и изъяны демократии. В современных условиях она ориентирует власть больше на тактические программы, чем на стратегические. Глава государства избирается на четыре-шесть лет, и он, естественно, думает о том, что сделает за этот короткий срок, какие реальные результаты может получить, чтобы быть избранным повторно. Он тактически ориентирован, а нужна иная стратегия, потому что речь идет о планетарных переменах, меняющих состояние современного мира. Должна быть ответственность человека перед будущими поколениями, а не просто сиюминутная борьба за голоса избирателей.
Развитие новых технологий породило разнообразные практики программирования массового сознания. Особенно активно они применяются в период избирательных кампаний. Действия людей в этих ситуациях внешне выглядят как добровольный выбор личности в демократическом обществе, но в реальности мы имеем дело с проявлением информационного насилия.
Вместе с тем новые технологии коммуникаций (Интернет, мобильные телефоны и т.д.) могут быть использованы и для совершенствования демократических институтов. Они создают новые возможности гласности, активного участия людей в политической жизни и т.д.
Сегодня ускоренные темпы социального развития многое меняют в культуре и жизнедеятельности людей. Ряд базисных ценностей техногенной цивилизации проблематизируется, возникают точки роста новых ценностей. Их надо проанализировать, установить, насколько они жизнеспособны, какие последствия могут вызвать. Сегодня это уже не чисто абстрактные занятия, а практическая потребность определить возможные стратегии развития цивилизации.
Разумеется, точки роста новых ценностей – это пока лишь потенциальные возможности кардинальных перемен в цивилизационном развитии. Реализация этих возможностей зависит от многих факторов, в том числе и от действия тех социальных сил, которые заинтересованы в сохранении современных стратегий глобализации и будут блокировать альтернативные ей стратегии. Но если наберет силу сценарий трансформации ценностей техногенной культуры, то системообразующим фактором социального развития уже не будет выступать самоценность технологических инноваций и экономической выгоды. Характер самих инноваций и экономического успеха будут зависеть от этических регулятивов и новых гуманистических ценностей, ориентированных на сохранение биосферы и духовное развитие человека. Многие мыслители говорят о будущей цивилизации как об антропоцентричной в противовес современной экономико-техноцентрической.