Sтраница Основного Sмысла

Земля устала от человека…

А ведь были времена, когда: Южный Урал и — никаких заводов. Никаких. Ни одного. Нетронутый край. Природа — целенькая. Горы — сами по себе. Леса — сами по себе. Степи — сами по себе. Звери — сами по себе. Птицы — сами по себе. Людей — нет. Пусто. Ну, кочевали башкиры, тихо — мирно пасли своих лошадей и овец. Тоже как бы сами по себе.

И что? Будем вздыхать по тем временам?

Можно и повздыхать: мол, теперь бы так… Теперь, однако, не так.

Перемены начались с первых лет ХVIII века, с Петра Великого, с его Берг-коллегии. «Берг»- в переводе, гора, значит, с Горной коллегии.

К месту одна цитата из «Берг-документа», очень важная для темы предстоящего разговора. В нем сказано,

а) что «от рудокопных заводов и прилежного устроения оных земля обогатеет и процветет»,

б) что «пустыня и бесплодные места многолюдством населятся».

Оказывается, в те времена Петр I и его люди рассуждали иначе, чем мы теперь. Они надеялись, что от рудокопных заводов земля не обеднеет, а обогатеет, не зачахнет, а процветет. И вроде бы не стоит пугаться того, что она, пустынная и бесплодная, привлечет к себе много людей, — природа от того не пострадает.

(Наши предки много тысяч лет считали, что с природой ничего не сделается — она так велика, а люди так ничтожны, ее так много, а людей так мало, она так сильна, а люди так слабы… )

Далее, по той же Берг-бумаге: если владелец земли не захочет сам участвовать в добыче и переработке руды, то «принужден будет терпеть».  Да, терпеть и помалкивать,  когда «другие в его землях руду и минералы искать и копать и переделывать будут». И чего ради? А ради того, чтобы «божие благословение под землею втуне не осталось». А если кто вздумает сопротивляться, будет наказан и объявлен «врагом общенародной пользы».

Среди наших краеведов не очень известен Александр Федорович Мукомолов, а он, между прочим, автор семитомника «На Южноуральских заводах». Уроженец Усть-Катава, Мукомолов много лет работал в органах государственной безопасности —  подполковник, юрист, историк, публицист. Уйдя в запас, он занялся архивными изысканиями, имея в виду историю трех заводов, сидящих на реках Юрюзани и Катаве, — Катав-Ивановского, Усть-Катавского и Юрюзанского. Он проследил их путь от, так сказать, первого колышка почти до наших лет.

Исследование А.Ф. Мукомолова дает богатый материал для панорамного взгляда на промышленность Южного Урала с разных точек зрения — исторической, социальной, классовой и, в том числе, — экологической. Я предпочитаю последнюю: природа и человек.

Парадокс и противоречие современности — человек вреден природе. Человек природу отрицает. Там, где появляется человек, природа исчезает. Или — или. Или природа или «венец природы».

Это — так? Не преувеличение? Не доведение до крайности, до абсурда? Не тупик?

Не знаю. Может быть. Так ли, сяк ли, но хотелось бы ясности. А ясно только то, что человечество не может само себя признать неизбежной жертвой, поднять руки, сдаться перед самим собой, доказав, что победив всех на планете, оно, в сущности, победило само себя. Нас слишком много. А будет еще больше. Мы выживаем таких же, как сами. Мы — враги друг другу.

Смириться с такой ролью люди не могут. Остаться на земле без природы мы тоже не хотим. Как быть? Остановится, прекратить всякую деятельность, не размножаться? Есть ли какой-то третий путь, на котором и волки будут сыты и овцы целы?

На этот вопрос ответ есть. Такой: человек может все. Это вопрос веры в человека. В его подспудную силу. Он, как всегда, что-нибудь придумает.

На Южном Урале мы все чаще сетуем на то, что нам не повезло с местом для жизни. Судьбе было угодно посадить нас как раз там, где много полезных ископаемых. Нам суждено копать недра, выворачивать все наизнанку, добывать руду и строить заводы. А жить в индустриальном краю — плохо. Такая у нас беда.

На реках Юрюзань и Катав, по Мукомолову, дело затеяли купцы, симбирские, «из небытия возникшие». Их было четверо — Иван, Яков и Петр Твердышевы, а также Иван Мясников. Верховодил Иван Борисович Твердышев. Эти люди с 1744 по 1765 годы — за 21 год — построили на Южном Урале пять медных и столько же железных заводов: Катав-Ивановский, Усть-Катавский и Юрюзанский. Благословил их на это дело, по легенде, сам Петр I.Первые барки с железом отправлены в апреле 1763 года. (Загрузили 70 тысяч пудов железа, из них 7,5 тысячи пудов оставили на мелях и у скал).

Кроме заводов, купцы очень выгодно скупили земли «со всеми угодьи» — 2000 квадратных километров, заплатив за них 780 рублей — по 35 копеек за один квадратный километр. Владельцы заводов согнали на Южный Урал 6000 крестьян, а к ним — еще, дополнительно, 5426 душ.

Заводосодержатели отвели себе 32 рудника. Все рядом или близко — горновой камень, белая глина, флюс. Уголь стоит 35 копеек за короб.

Дело доходное. При себестоимости одного пуда заводской продукции в 2 рубля 25 копеек казна выплачивала по 5 рублей 50 копеек за пуд.

Памятник Ивану Твердышеву в башкирском селе Воскресенском

Сделаем паузу и попытаемся стать на место А.Ф.Мукомолова. С одной стороны, его огорчает, что купцы Твердышевы и Мясников не очень известны в истории России. Не так, как, например, Демидовы. Александру Федоровичу хочется их, юрюзанских и катавских купцов, «приподнять». По достоинству оценить их вклад в индустриализацию Урала, благодаря которой Россия опередила Англию и Швецию по выплавке чугуна. Историк так и делает — отдает должное «своим» купцам за их работу на благо страны. Но…

Из А.Ф.Мукомолова: «Если брать официальные документы, то в них промышленник — отец родной, радеющий за благосостояние, здоровье и процветание своих детей — работных людей». А на самом деле, он же — «каждодневный каторжный труд на рудниках, при домнах, молотах и жжении угля, постоянная борьба за пропитание семьи, утеснения надсмотрщиков и приказчиков — вот краткий и неполный перечень невыносимо бесправной жизни крепостных на заводах». Труд рабочих стоил копейки: за ковку железа мастеру — 3 копейки, подмастерью — 1,5 копейки, работнику — 1 копейка.

Что в итоге? В итоге — Емельян Пугачев, который уничтожил, предал огню почти все, что было построено купцами за четверть века. Такая рентабельность: крестьяне построили, они же разрушили. Надо было начинать сызнова, все восстанавливать — опять-таки на горбу тех же крестьян.

Кроме Емельяна Пугачева, история оставила нам и другие имена. Например, имя приказчика Карпа Еремеева, который попытался известить высокие инстанции о злоупотреблениях на местах. За это его избили, оговорили, осудили и отправили на каторгу. Позднее — имя Ильи Тараканова, которого постигла та же участь. Крестьяне бунтовали через каждые 25-30 лет.

А.Ф.Мукомолов: «На поте и крови держится прибыльное дело».

К концу ХVIII века эпоха купцов-основателей закончилась. А судьбе было угодно лишить их мужчин-наследников. Некому было оставить заводы, кроме как четверым дочерям Ивана Мясникова — Ирине, Дарье, Аграфене и Екатерине. Нас интересует Екатерина — именно ей достались Катавские заводы при разделе наследства между сестрами «по жребию». Наследницы жили в Москве, и Урал их нисколько не интересовал. А из двух дочерей Екатерины и ее мужа Г.В.Козицкого  — Александры и Анны предпочтение надо отдать Анне, к которой, в свою очередь, перешли Катавские заводы. Анна вышла замуж за князя А.М.Белосельского-Белозерского — родовитого, богатого, образованного, остроумного, любимца салонов и баловня женщин. Многочисленные потомки этого брака породнились с Волконскими, Трубецкими, Шуваловыми, Сухозанет и так далее.

Дети Белосельских-Белозерских — сын Эспер, дочери Екатерина и Елизавета. До 1861 года Катавские заводы находились у Екатерины и ее дочери Анны, а после их смерти перешли к Константину Эсперовичу Белосельскому-Белозерскому. Имущество Екатерины оценивалось в 1568500 рублей, а кроме того, у нее имелся 1 миллион рублей наличным капиталом, а еще — драгоценности на 111 тысяч рублей, серебра и фарфора — на 30 тысяч рублей. Жила она за границей, а заводами управлял муж ее генерал Сухозанет. Белосельские-Белозерские располагали двумя каменными и одним деревянным домом в Петербурге, каменным домом в Москве, деревянным домом в Уфе и десятками деревень в разных губерниях. Сказано «дома», но это огромные дворцы, иногда на целый квартал.

А.Ф.Мукомолов: «Все Белосельские-Белозерские своей главной сословной обязанностью считали служение Отечеству».

Вроде так. Но… Он же: на заводах одному работнику платили 7-10 копеек в день, подростку — 6 копеек, малолеткам — 5 копеек.

В 1861 году Константин Эсперович достиг совершеннолетия и стал хозяином Катавских заводов. Своей матери, Елене Павловне Кочубей, он обещал платить в течение десяти лет 810 тысяч рублей, сестры Елизавета Трубецкая и Ольга Шувалова сразу получили по 155 тысяч рублей, а кроме того, в течение семи лет им полагалось еще по 350 тысяч рублей серебром.

Сам Константин владел имуществом в четыре миллиона рублей серебром. К 1878 году он готовился открыть на Катав-Ивановском заводе производство стальных рельсов, и позже, в лучшие годы, поставлял на рынок до одного миллиона пудов рельсов. Потом была неудача с акционированием заводов. В 1899 году Усть-Катавский завод перешел в собственность Бельгийского общества, и он постепенно стал вагоностроительным. В 1908 году Катав-Ивановский и Юрюзанский заводы были закрыты, но не навсегда: в 1914 году Катав-Ивановск дал первый цемент.

А.Ф.Мукомолов: «Россия в 1914 году стала как никогда сильным государством с населением в 125 миллионов человек».

Может быть, и так. Но… Он же: доход семьи рабочего — 150-200 рублей в год, доход управляющего заводом — 10-15 тысяч рублей, доход заводовладельца — 1-1,5 миллиона рублей.

Дети Константина Белосельского-Белозерского — Сергей, Эспер, Елена, Ольга и Мария — родились в Петербурге, а жили и умерли в Европе. Сам он ушел из жизни в 1920 году во Франции.

Что же произошло у нас на реках Юрюзань и Катав?

Купцы, имевшие какие-то деньги, согнали со всей России на Южный Урал тысячи крестьян и заставили их копать землю, возить руду, строить заводы, рубить лес, томить уголь. Другими словами, крестьян заставили губить природу. Это — с одной стороны. А с другой — их же «принудили» своим трудом создавать богатое сословие, просвещенную аристократию, высшее общество — всех этих Белосельских-Белозерских, Волконских, Трубецких, Шуваловых, вплоть до Пушкина, который бывал в салоне Зинаиды Волконской и посвящал ей стихи.  Да-да, от бесправных крестьян Катава и Юрюзани ниточка тянется к Пушкину.  

А.Ф.Мукомолов: «Для своей эпохи это были выдающиеся люди».

Как же оценить 250 лет этой заводской истории? Без заводов было бы лучше? Лучше, если не рубить лес, не рыть ямы, не жечь руду, не дымить, — если вообще не трогать природу? Но человек обречен трогать природу. Мы, люди, и шагу не можем ступить, чтобы не побеспокоить природу. Мы только тем и живем, что трогаем природу. Иначе — смерть. И если нам суждено вконец погубить природу и умереть вместе с ней, то, значит, на то воля Божья.

Но, я думаю, что люди, если и погибнут, то не самоубийством. Они, и в самом деле, что-то придумают. В любом случае, решение задачи не в том, чтобы остановиться, а в том, чтобы продвигаться дальше. Ведь все, что мы делаем на земле, это не что иное, как подражание природе. Когда-нибудь люди научатся жить так же умно, гармонично и экономно, как сама природа.

Вдумаемся: как будто кто-то загодя припас для нас в подземельях всякие руды, угли, нефть, газы, чтобы мы ими, на каком-то этапе, попользовались, пока не додумаемся до других энергий, технологий и материалов. Ведь мы вроде бы только начинаем жить на своей планете, в своей Вселенной.

Согласен, Южный Урал малость устал от заводов и карьеров. Но как же быть? Сказать: копайте, но не у нас. Наверное, копали бы у соседей, восточнее от нас, в Зауралье, однако там — пусто. И что? Будем завидовать соседям?

Лично у меня к купцам Твердышевым, Мясникову и их потомкам только одна претензия: их крестьяне могли бы жить побогаче, а сами они — победнее.

Михаил Фонотов

Челябинск